К противнице возвращалась спокойная уверенность в том, что ситуация под контролем.

— Ты пришел мстить мне, Белый Волк? — изумленно спросила она, — Я не убивала твою стаю.

Я удивленно нахмурился. Неожиданный поворот разговора заставил забыть, что мы уже окружены.

— Род Белых Волков отмщен, — спокойно ответил я, — Правда восстановлена, и стая Кабанов понесла наказание.

Геллия звонко засмеялась, и мне стало немножко не по себе от этого смеха. Я почувствовал себя ребенком, которого так легко обманули коварные взрослые.

— Бедные Белые Волчата, мне так жаль, — вздохнула Геллия, — Я видела разок их деревню, издалека, правда.

Меня кольнуло смутное предчувствие…

— Я как раз устанавливала ловушку в одной ауритовой жиле неподалеку по просьбе Мэйнарда.

Послышался вздох из зарослей:

— Ты слышал? Аурит!

— Тихо ты…

— Убить наглеца надо! — крикнул кто-то.

Геллия обернулась на крик и недовольно поморщилась. Ее высокомерие ко второй мере чувствовалось сильнее, чем опасность, которую она излучала.

У меня на миг мелькнули воспоминания о той пещере, где внутри сидел бес на цепи и сторожил ауритовую жилу. А еще я помнил раскуроченные останки того зверя, который угодил в вихревую ловушку на входе. Так вот чьих рук это дело?

Буру рядом сопел, восстанавливаясь после сватки. Эту передышку надо было использовать — сейчас мне требовалось перехватить инициативу, потому как помирать сегодня я не планировал.

— А, Мэйнард, говоришь… Помню, помню, еще один твой дядя, — я усмехнулся, — Правда, тоже сдох.

Родственница Зигфрида поджала губы, потом все же чуть улыбнулась:

— Пытаешься разозлить меня? А какой смысл, Белый Волк? — она повела ладонью, показывая во все стороны, — Вы окружены. Один щелчок пальцев — и полетят стрелы.

— Я же копейщик… — с ухмылкой ответил я, пытаясь нащупать ее слабое место.

Не просто так она удивилась, подсказывала мне интуиция. Геллия действительно нахмурила брови:

— И что? — а потом улыбнулась, — Ты хитер. Услышал это от меня, но не знаешь, что предсказала мне Бездна, так?

Я беспомощно гонял мозги уже по десятому кругу, пытаясь хоть что-нибудь придумать. Геллия поставила мне «шах», и лишь от меня зависит, будет это «мат» или нет.

Вот только в голову лез всякий бред.

— Ну… Конец тебе, внучка Вотана. Отнесу Зигфриду твою голову в обмен на голову деда…

Каждое мое слово чуть расширяло зрачки блондинки.

— Конец мне?! Я человек, и как смеешь ты, зверь, так разговаривать со мной?

Я только состроил кислую мину:

— Ой, умоляю. Тут тоже был один Ламберт, все корчил из себя великого…

— Ландрухт! — крикнули из отряда, — Не коверкай имя нашего госпо…

— Какой Ландрухт? — ответили крикунам там же, — Он же Ландерс был!

Геллия приложила пальцы ко лбу и покачала головой:

— Все, поняла, какой Ламберт. Тоже не могу запомнить имя, а теперь и не нужно, — она усмехнулась, а потом спросила, — Ну, и зачем тебе голова деда?

Посвящать ее в свои дела я не собирался. Да и мало ли, узнает про живого Эзекаила, этого павшего ангела, живущего на Древнем Перевале. Начнет искать способы объединиться с сильным союзником, и тогда всем вообще кирдык.

— Повешу над камином, — оскалившись, проворчал я, — Буду попыхивать в трубку и смотреть теплыми вечерами…

— Трубку?! — она с сомнением оглянулась на поселение Рогачей, — Какую трубку? Что значит, попыхивать?

— Волк несет такую хрень, удивился Жук-олень, — прошептал Буру.

На миг возникла пауза, но разговор снова начала блондинка.

— Это хорошо, что голова сохранилась, — сказала она, — У деда был один секрет. Ты же знаешь, наверняка, какой? — Геллия улыбнулась, жадным взглядом оценивая меня.

Когда вот так на тебя смотрит прекрасная женщина, это чего-то да стоит. Вот еще ситуация была бы другая… Ясно, что про частицу Абсолюта эта стерва знает, но перед своим окружением особо не распространяется.

— Кстати, ты знаешь, почему исчез род Белых Волков? — она стала рассматривать ногти, блестящие в лунном свете, — Бедные зверушки, и все только первой ступени.

В зарослях кто-то засмеялся.

— Что за стая такая из первых ступеней? — послышался крик.

— Да это ж почти первушники! — поддакнул весельчак.

Геллия кивнула:

— Закрыты дядиным барьером, слабая тень великого рода Диких Волков. Мне было их так жалко…

Я почувствовал, как вздыбилась шерсть на загривке. Ну, если бы она у меня была, то я бы сейчас был похож на скалящегося в бессильной злобе волка.

— Да, да, вот ведь как бывает, — вздохнула Геллия, — Я чувствовала, что должна была помочь…

— Ну так и помогла бы, сняла барьер, — процедил я сквозь зубы.

Ох, как же я злился. Даже огонь ответил в душе на это, и стал подпитывать ярость. Ну вот, пытался вывести противника из равновесия, а сам клюнул на такую же уловку.

— Ну, не все же такие одаренные, как дядюшка Зигфрид, — отмахнулась Геллия и упрямо поджала губы, — Он же у нас отмеченный Небом, такой весь правильный.

— Воздух дует, кормит пламя, разгорается огонь, — прошептал рядом Буру, — Волк, возьмись скорей за камень, и закроет душу бронь.

Я, стиснув зубы, попытался, как подсказал Рогач, ухватиться за стихию земли. Каменную рубашку я знал, как делать, но в таком состоянии, как сейчас, это было трудно. Неужели она поможет не злиться?

— Ой, помолчал бы уж, чокнутый Жук, — усмехнулась Геллия, а потом взглянула на меня и выстрелила словами, будто в сердце целила, — Это я приказала уничтожить род Белых Волков.

Она расплылась в такой мерзкой улыбке. Я понял, что сейчас сорвусь в последний бой, как вдруг… щелк!.. что-то оборвалось в душе, потому что разгоряченный работой мозг ухватился за ниточку.

За такую тонкую, но верную ниточку.

— Уничтожить, говоришь? — переспросил я.

— Да, — она смаковала каждое слово, — Для жалких зверушек, доживающих свой век в самой грязи, под ногами старшей стаи, было лучшим уделом…

Но я перебил ее:

— А Шмелиный лес тебе тоже жалко? — уже намного громче спросил я, — Поэтому ты хочешь его уничтожить?

— Ой, да велика потеря… — начала было Геллия, но вдруг осеклась.

Голубые глаза, отбрасывающие в ночи стальной блеск, сузились. Кажется, блондинка смекнула — что-то в разговоре пошло не так.

— Как уничтожить?! — раздалось из леса.