— Я верю, это излишне. Но и смысла в отсрочке тоже не вижу. — Князь поднял глаза и посмотрел куда-то за ее плечо. — Думаю, твой избранник убедит тебя.

Элли нерешительно обернулась — к ним не спеша направлялся Анджело Манзини.

Князь Дамиано погладил ее по плечу:

— Оставляю вас вдвоем. Но сначала — это! — С ближайшего куста он срезал розу на длинном стебле. — Цветок влюбленных, — сказал князь и протянул ей розу. Поклонившись, он направился к дому.

Почти в отчаянии она смотрела, как уходит князь, а затем повернулась к Анджело.

— Кажется, ты раздражена, моя красавица? — спокойно произнес он, подойдя к ней.

— Да, я раздражена, — дрожащим голосом ответила Элли. — Помолвка — ужасная идея, но они уже планируют и нашу свадьбу. Что происходит? — Она набрала в легкие побольше воздуха и гневно добавила: — И я не твоя, и вовсе не красавица!

— Не тогда, когда смотришь на меня. И то, как ты одеваешься, едва ли тебя красит. — Он замолчал. — Но у тебя есть все шансы стать ею — это я обнаружил прошлой ночью, когда одежды на тебе не было вовсе.

На мгновение Элли потеряла дар речи.

— Как… как ты смеешь?! — заикаясь, произнесла она.

Он пожал плечами:

— Это ты включила свет. А я не слепец.

— Нет, и ты очень хорошо говоришь. Поэтому отправляйся в дом и скажи, что я отказалась от свадьбы.

— Но это глупо, — ответил он, даже не двинувшись. — Особенно когда у нас одобрение князя вдобавок к нашим прочим доброжелателям.

— Что ты имеешь в виду? — сипло спросила Элли.

— Ну же, синьорина, не будьте столь наивной. Или глупой. Ты же понимаешь — Сильвия не единственный заговорщик в Ларгоссе.

— А я говорю тебе: не понимаю ни капли из того, что ты говоришь! Так ты сделаешь, как я прошу?

— Нет. Потому что это ничего не решит. Станет только хуже. Я уже объяснил, зачем мне нужно расположение князя. Думаю, ты любишь свою крестную. Ты правда хочешь, чтобы тебя выгнали из ее дома? А это так и будет. Более того, — хмуро добавил он, — хочется ли тебе быть моей отвергнутой любовницей? Такой славы ты хочешь? Или хочешь, чтобы твоя кузина отпраздновала свою мерзкую победу и посмеялась над нами обоими? Я — нет.

— Но свадьба… — Элли произнесла это слово почти что с отвращением.

— Спасибо, — холодно ответил Анджело. — Как бы то ни было, я тоже не жажду связать себя супружескими узами. Но сейчас это всего лишь помолвка. — Он помолчал. — А помолвки разрываются. Это происходит каждый день. Нам надо будет лишь выбрать подходящий момент. — Его губы изогнулись. — И я сделаю так, будто это моя ошибка.

Элли вздохнула:

— Граф Манзини, ваши моральные принципы как у… бродячего кота.

— А у вас, синьорина, язык как у змеи. Давай согласимся — мы оба неидеальны. А пока что я предлагаю тебе это. — Он достал из кармана маленькую бархатную коробочку и открыл ее.

— Я… я не могу это носить!

— У тебя аллергия на драгоценные камни?

Было бы очень по-детски и грубо сказать: «Нет, только на тебя», — и Элли воздержалась от такого ответа.

— Я просто не могу принять такой дорогой подарок, — сказала она и нахмурилась. — Как так получилось, что ты привез сюда такую дорогую вещь?

— Кольцо принадлежит моей бабушке. И она обещала мне: когда я решу жениться, она разрешит мне выбрать кольцо из ее коллекции для моей избранницы. Я выбрал это.

— Но ты не выбрал меня! — возмутилась Элли. — И ты не собираешься жениться. Ни на ком. И графиня это отлично понимает. Какое жутчайшее лицемерие!

— Нет, это всего лишь часть нашего договора. Дай мне свою руку.

Неохотно подав руку, она стояла, пока Анджело надевал на ее палец кольцо. Кольцо казалось тяжелым, чужим…

Элли все еще держала розу, которую подарил ей князь, и ее аромат, необычайно сладкий и чувственный, смягчал мрачность момента.

— У тебя есть дальнейшие инструкции для меня? — с горечью спросила Элли.

— Инструкций нет, но, возможно… предложение, — сказал Анджело и обнял ее.

На мгновение Элли замерла в удивлении, а затем его губы накрыли ее опустошающим поцелуем, в котором не было ни нежности, ни, как она с горечью поняла, желания.

Когда же она начала сопротивляться, Анджело отпустил ее.

— Твои губы цвета этой розы, моя красавица. Наконец ты выглядишь так, будто познала прикосновение любви. А теперь мы будем делать то, что должны, — мягко сказал он.

Обед был роскошен, но Элли ела словно автомат, не замечая вкуса. Тост за здоровье будущих молодоженов следовал за тостом, и ее губы устали притворно улыбаться в ответ, независимо от искренности пожеланий.

Она неподвижно стояла, когда Сильвия поцеловала воздух у ее щек и, повернувшись к Анджело, прошептала:

— Поздравляю, мой дорогой. Ты действительно умен.

И почти потеряла дар речи, когда Эрнесто, пожелавший ей удачи без капли осуждения в голосе, вдруг заметил:

— Это так неожиданно, Елена. Я и не знал, что вы с графом Манзини знакомы.

Анджело не замедлил ответить:

— Но я должен благодарить именно вас, синьор Альберони. Впервые я увидел Элли на вашем ужине. И вот к чему это привело.

Позднее, с румянцем смущения на щеках, Элли слушала, как Анджело вежливо парирует любой вопрос о дате свадьбы.

Наконец оставшись одна в своей комнате, она закрыла окна, спасаясь от полуденной жары. Закрыла дверь. Ненужный, но инстинктивный жест. Она все еще дрожала от неожиданного прикосновения губ Анджело по пути к ее комнате и от его шепотом сказанных слов: «Скоро мы будем и отдыхать вместе, моя дорогая». Она знала: эти слова для публики и Анджело не имел в виду ничего из сказанного. И тем не менее…

Уговаривая себя не быть дурочкой, Элли ворочалась в постели, пытаясь расслабиться. Ее роза, которая украшала обеденный стол, сейчас стояла, благодаря Джованни, в узкой стеклянной вазе рядом с кроватью. Аромат цветка против воли будил опасные воспоминания. Предупреждал — грядущие дни и недели будут самыми сложными в ее жизни.

Основной проблемой стало предложение, быстро превратившееся в приказ — время для подготовки к свадьбе пройдет во дворце Дамиано в Риме. Конечно же все это ради того, чтобы избежать сексуального искушения до брачной ночи.

«Я хочу вернуться к прежней жизни, — в отчаянии говорила Элли сама себе, — в мою квартиру, к моей работе, друзьям и главное — к моей «Каза Бьянка», белому домику на берегу моря».

Элли пыталась не замечать настойчивого внутреннего голоса, который твердил ей: ее жизнь изменилась, и, как бы она ни старалась, прежнего уже не вернуть.