И в короткий миг ее тело изогнулось, чтобы ответить, — столь же неожиданно, как и поразительно…

Когда разум вернулся к Элли, она оторвалась от поцелуя и попыталась оттолкнуть Анджело, царапая его твердую волосатую грудь. Он выругался, и его хватка ослабла, дав Элли возможность оказаться на другом конце кровати. Она тут же потянулась к выключателю.

Когда свет наполнил комнату, испуганный недоверчивый взгляд Элли столкнулся с изумленным взглядом противника.

— Вы? Но я не понимаю… — прохрипел он.

— Убирайтесь отсюда! — Румянец покрывал все ее тело. Сгорая от стыда, она потянулась за простыней и прикрыла грудь, пытаясь не смотреть на Анджело. — Просто уходите. Сейчас. Ради всего святого!

Но было уже поздно. Раздался резкий стук в дверь, и оба услышали голос ее крестной:

— С тобой все в порядке, Елена? Мне сказали, кто-то проник к нам во двор.

Анджело пробормотал какую-то грубость и в свою очередь потянулся за простыней. Прежде чем Элли смогла придумать отговорку и отправить запоздавших посетителей прочь, дверь распахнулась и вошла княгиня в шелковом пеньюаре цвета слоновой кости. За ней следовали графиня Манзини и Карло Барзадо. Замыкал шествие Джованни.

Лукреция Дамиано остановилась, ее рука взлетела к лицу, а глаза расширились от удивления и ужаса. Наступила мертвая тишина, которую нарушила графиня, попросив синьора Барзадо и изумленного мажордома покинуть комнату. Затем она вошла в спальню и закрыла за собой дверь.

— Что происходит, Анджело? Ты потерял рассудок или остатки чести? — С каменным лицом она повернулась к Элли: — Мой внук здесь по вашему приглашению, синьорина? Пожалуйста, говорите правду.

Анджело ответил за нее:

— Нет. От начала и до конца это моя идея. — Он взглянул на ссадины на своей груди, и его рот искривился. — Но я должен был как следует подумать. По многим причинам…

— Ты говоришь, что опозорил имя нашей семьи, взял силой эту девушку просто из прихоти? — Графиня закрыла глаза. — Боже мой, я не могу поверить…

Элли поняла: надеяться на то, что это всего лишь кошмарный сон, нет смысла. Как и молить о смерти…

Сжимая простыню настолько сильно, что побелели костяшки пальцев, Элли сипло произнесла:

— Графиня, крестная, я знаю, как это выглядит, но… ничего не произошло.

— Видимо, потому, что вас прервали. — Голос княгини звучал холодно, особенно когда она указала на ночную рубашку, лежащую на полу.

«Нет, — с болью подумала Элли, — потому что он оказался не в той спальне и не с той женщиной».

Подумала, но поняла: она не может сказать это вслух, ведь тогда все станет в сотни раз хуже.

Анджело указал на свою одежду:

— Может, пока ничего больше не сказано, мне позволят одеться?

— Минуточку. Моя крестница пойдет первой. — Княгиня взяла со стула халат Элли и бросила его на кровать. — Надень это, дитя мое, и пройдем с нами в гостиную. А вы, граф Манзини, когда будете готовы, присоединяйтесь к нам.

Повернувшись к нему спиной, Элли села на край кровати и неуклюже накинула халат. Ее пальцы тряслись, пока она пыталась завязать поясок.

«Все так странно, — думала она, — словно в кошмарной постельной комедии. Только в жизни не будет последней фразы, которая все объяснит и исправит. Потому что нельзя втягивать сюда и Сильвию. Без сомнений, Анджело Манзини ожидал увидеть мою кузину, но комната Сильвии находится на другом конце виллы, так почему он подумал, что найдет ее в башне? И что насчет того, что во дворе кого-то видели? Неужели его?»

Появился Джованни, который зажег свет и принес кофе. Княгиня налила немного бренди и протянула Элли:

— Я приказала Джованни приготовить тебе другую комнату. Думаю, ты не захочешь возвращаться в башню.

«Нет, — подумала Элли с болью. — Никогда в жизни».

Глупые сказочные мечты наконец разрушились и сгорели в одну ночь.

— Спасибо. — Она глотнула немного бренди, почувствовав, как тепло разливается по телу, вытесняя дрожь. — Но я клянусь вам обеим, ничего не было!

— Вы называете бесстыдное поведение моего внука, оскорбление гостеприимства вашей крестной ничем? — Голос графини был ледяным. — То есть вы, синьорина, привыкли делить постель с незнакомцами? Значит, этот непростительный поступок нужно превратить в шутку? Отнестись к нему как к особенности современной жизни? Если так, то сомневаюсь, что князь Дамиано согласится с вами.

Элли вспыхнула.

— Нет, — ее голос срывался, — нет, конечно. Ему обязательно говорить?

— Думаю, да, — ответила графиня. — Прежде чем эта история дойдет до него из других источников. — Она остановилась, потом вновь продолжила: — К несчастью, с нами был Карло Барзадо, и он все видел. А он скажет своей жене, а она тут же расскажет всему миру…

Элли не сдержалась:

— О, этого не произойдет!

— Думаю, это неизбежно, — пожала плечами графиня.

Княгиня села рядом с Элли и взяла ее за руку. Ее голос был чуть нежнее.

— Мы предполагаем — граф Манзини как-то показал, что вы нравитесь ему, дитя мое, и вас смутило его внимание. Может, вы дали ему повод думать, что… будете ждать его?

Элли закусила губу. Сказать правду нельзя, так что придется увиливать от ответа.

— Если да, то это было ненарочно, — тихо ответила она.

— Надо признать, этот случай стоит внимания, поэтому действовать будем соответствующе. — Голос ее крестной был тверд. Она взглянула на дверь: — Думаю, граф Манзини со мной согласится.

«Без разрешения тихо заходить в чужую комнату — один из его талантов», — с горечью подумала Элли, ведь она и в этот раз не заметила, как появился Анджело. Но вот и он — стоит, прислонившись к дверному косяку, фигура расслаблена, а лицо невозмутимо, пока он слушает, о чем идет речь.

«Но почему именно я? — мысленно спрашивает его она. — Ведь я ни в чем не виновата, и ты об этом знаешь».

— Я очень сожалею, синьорина Блейк. — Его губы наконец разомкнулись. — Это непростительная ошибка с моей стороны, и я хотел бы сделать все, чтобы исправить урон, нанесенный мной.

— Мой дорогой Анджело, — сказала его бабушка, — учитывая известные нам нравственные принципы князя Дамиано, у тебя только один выход. Завтра, мой дорогой, чтобы избежать дальнейшего скандала, ты объявишь всем — вы с синьориной Блейк помолвлены!

Рука Элли дрогнула, и оставшийся бренди вылился на ее халат.

— Нет. Я не могу, я не пойду на это. Какое-то безумие! Я же говорю вам — между нами ничего не было!

— Я тебе верю. — Лукреция Дамиано взяла из ее рук бокал. — И если бы вас видели только мы с графиней, все было бы в порядке. — Она вздохнула. — Но мой дорогой Чезаре, боюсь, воспримет случившееся несколько иначе… Обручившиеся возлюбленные, которых захватили эмоции, — это он еще может понять, хотя и не одобрит. Но встреча, основанная лишь на физическом влечении? В его доме?! — Ее передернуло. — Это нестерпимо. — Она замолчала и потом добавила: — Непростительно.