– О, прекрасная госпожа, сверкающая добродетелями, я, конечно, поизносился и запылился в пути, но клянусь, один поход в купальню все исправит!

– Ну так или и мойся! – фыркнула польщенная его славословием женщина, – воду в купальне греют весь день!

Вот этому Сэмюэль удивился особо. Ну ладно прачки – они белье вываривают порой долго, но топить купальни каждый день? Как вокруг замка еще лес устоял? Однако размышлять на эту тему ему было некогда, пора было освежиться с дороги, и новоявленный слуга барона Грейнжа вынул из дорожного мешка чистую рубаху и поспешил в купальню. В свертке нашлись залатанная простыня, кусок щелочного мыла и простой деревянный гребень. Все грубоватое, но чистое, а гребень вообще новый! Лайн так удивился, что спросил у крепкой девахи, помогающей в купальне, неужели барон так богат?

– Что вы! – отмахнулась та, – земли доход приносят, но не деньгами, продуктами да кожами в основном. Это все баронесса наша. Мыло варят под ее присмотром. Душистое! Она каждой невесте на свадьбу кусочек дарит. Столяра в замок наняла, для всякой деревянной работы, и мальчишек сирот к нему приставила. Они вот гребешки режут, ложки да мелочи всякие. А она им платит хитро так. За поделку какую пряником, или сладким пирогом. За работу посолиднее холста на рубашку отрежет. Кто совсем сиротки, еще и сошьет сама, а если семья есть, то сестре или матери платочек пообещает или ленту в косу. Вот мальчишки и стараются. Кто потолковее уж и сами из замка уходить не хотят, а кто подучится немного и к родне возвращается, в деревне тоже рукодельные мужики нужны.

Сэмюэль слушал и поражался. Ну как такая молодая и красивая дама сумела организовать такое большое и справное хозяйство? А девица между тем указала ему на чан, в котором булькала горячая вода. Мужчина так задумался, что просто погрузился в каменную чашу по самые плечи, и не сразу понял, что такой роскоши и в королевском замке не встречал! Стало любопытно. Лайн заинтересовался начал присматриваться, крутиться в воде, а потом спросил:

– Должно быть отец барона был добрым хозяином, и матушка его много сил приложила?

Девица понимающе хмыкнула:

– Да не крутись, добрый человек, лежи, дай телу отмокнуть. Нет, отец барона воевал много, в замке бывал только если ранили его. А матушка хоть и вела хозяйство разумно, да по-старому все делала. Полы соломой посыпать велела, одежду в реке полоскать, а хлеб раз в месяц печь.

Лайн передернул плечами. Да уж милые старые традиции кое-где в провинции все еще сохранялись. Во многих домах хлеб пекли раз в месяц, а потом подвешивали к потолку, чтобы уберечь от мышей, крыс и насекомых. Черствые буханки с трудом ломали на куски, и чтобы откусить такой хлеб, его приходилось долго вымачивать в бульоне, воде с уксусом или вине. В дороге выбирать не приходилось, но дома давится сухим куском Сэм не любил.

Между тем служанка взяла крапивную плетенку, щедро намылила и принялась тереть новичку плечи.

– А ты красивый, – сказала она, – тощий, но у нас быстро отъешься, госпожа на еде не экономит. Придешь ко мне вечером? Я тут рядом сплю, в каморке под лестницей.

Лайн покачал головой:

– Не смогу, красавица, мне сегодня надо барону показаться. Что если не понравится ему, что госпожа меня наняла?

– Может и не понравится, – вздохнула девушка, – бранит барон госпожу, что наследника ему родить не может. А нам жалко ее. Добрая она и рачительная. Прежде то слуги кое-как жили. Болели часто. А теперь все в замке работать хотят.

– А ты как тут оказалась? – Сэм вдруг сообразил, что девушка слишком правильно говорит для простой деревенской девки, да и внешне привлекательна. Конечно, в купальни девиц брали не за ум, а за горячее тело, но все ж не в каждом замке служанки такие толковые.

– Да тебе не интересно будет, – криво усмехнулась она, отжимая плетенку.

– А ты расскажи, – подначил ее Лайн с улыбкой.

– Да что говорить, я обозной девкой была. При обозе родилась и выросла, там и замуж вышла. А как муж погиб…

Лайн качнул головой. Он всякого в жизни повидал. И помнил ту страшную пустоту, которая образовалась в его душе, после взрыва. От бутылки его тогда удержать не могли. Потом уж капрал в бочку с ледяной водой помакал, да объяснил парой тумаков, что жизнь со службой не кончается. А этой довольно миловидной женщине никто видно помочь не сумел.

– А в замке то ты как очутилась? – сделал он большие глаза, делая вид, что пропустил мимо ушей ее признание.

– Да так же, с обозом. Барон притащил домой добычу, и три дня пировал. Я приболела меня и бросили, даже мешок мой не отдали. Баронесса меня нашла под лавкой, вылечила и к делу приставила.

– Не жалеешь? – Сэм знал, что служанки в купальнях гостей ублажали, и потому редко замуж выходили.

– Здесь лучше, – убежденно ответила она, выполаскивая плетенку и протягивая ему мыло, чтобы сам помыл голову. – Госпожа следит за здоровьем и чистотой, не принуждает. Обещала мне потом мужа найти, если захочу. В деревне меня бы навозом закидали, в обозе уже бы умерла не от простуды, так от срамной болезни. А я, – тут девица криво усмехнулась, – не поверишь, жить хочу. Пусть и так.

Мойщица обозначила одним жестом свой довольно откровенный наряд, и Лайн стыдливо потупился. Ему и самому случалось сидеть в канаве, выполняя задание или мерзнуть на крыше, улавливая разговоры за приоткрытым окном. Но всегда была надежда, что он вернется в теплую казарму, поест горячей похлебки и выспится на жестком топчане. Это немало в том мире, где приходится выживать.

Больше они не разговаривали. Мужчина закончил мытье, завернулся в потертую простыню, кинул грязную одежду в корзину для прачек, а потом натянув чистое, вернулся в комнату для слуг, чтобы отдохнуть и подумать.

Ужин в замке Грейнж был самой важной трапезой дня. На закате запирались ворота, сменялись стражники, мастера заканчивали трудовой день, и слуги накрывали длинные столы, расставляя миски с чищенной репой и морковью. Коркодэйла усадили рядом с другими стражниками, но ближе к двери. Лайну достался стол для слуг и тоже рядом с мальчишками – подмастерьями. Оба новичка отнеслись к этому спокойно – такие правила водились в каждом замке и даже в каждом большом доме.

Дальше все было по чину: вышел хлебник, утвердил большую ковригу на столе перед бароном, и тот привычно нарезал хлеб на толстые ломти, посолил из стоящей перед ним серебряной солонки, и раздал ближним. Соль была дорога, и внимательно наблюдающие за хозяином замка новички заметили сколько белых крупинок было высыпано на каждый кусок.

Барон щедро оделил весь «верхний» стол, а остатки хлеба распределял хлебник, повинуясь малозаметным жестам баронессы. Коркодэйл одобрительно кивнул, заметив, что по щедрому ломтю получили все десятники, и мастера. Остатки хлеба сложили в корзину и унесли. Все слуги и новички получили более простые лепешки, щедро сдобренные чесноком и семенами лука.