— Это серьёзное преувеличение, — покачал головой Мейсер. — На таких больших социально-технических диапазонах буст просто не окупится. В каменном, как вы выразились, веке просто нет структур, способных принять нашу помощь, а самостоятельное их выстраивание слишком трудоёмко. Впрочем, дело даже не в этом — на нижних ступенях развития этносов в них просто отсутствуют акторы, способные осознать предложенную услугу, принять её и гарантировать оплату.

— А можно полюбопытствовать, чем же они расплачиваются?

— А вот этого нельзя, — резко оборвал меня Мейсер, — это, уж простите, коммерческая тайна. Вы получите вознаграждение в иных, более общеупотребительных в Мультиверсуме ресурсах, а проблемы конвертации оплаты оставьте нам.

— Допустим, — пожал плечами я. — Но я всё ещё не понимаю, зачем вам мы.

— Прежде всего, ваша команда нанимается по прямому назначению. Прогрессорство — довольно конфликтная активность. Быстрый рост одних создаёт отставание других, а не имея возможности догнать соседей, можно попытаться их затормозить. Например, устранив фактор роста.

— То есть вас, — констатировал я.

— Именно. Доверять свою жизнь аборигенной охране при этом категорически не рекомендуется, потому что она может быть легко подкуплена или идеологически мотивирована. Поэтому группу силовой поддержки мы приводим с собой. Специализация вашей команды — сопровождение, охрана и экстракция, у вас хороший послужной список и отличные рекомендации, кроме того, что немаловажно, мы с вашим командиром давно знакомы, — Мейсер кивнул в сторону Слона.

— Пока всё логично, кроме этого самого разговора. Для найма он излишен.

— Для найма — да, но в этот раз мы предлагаем нечто большее чем найм. Теконис, вам слово…

— Позвольте представиться, — сказал мужчина в круглых чёрных и похожих на сварочные очках, — Лейхерот Теконис, адъюнкт-профессор Библиотеки.

Он так это сказал, как будто «Библиотека» на свете одна, пишется не просто с большой, а с огроменной буквы «Б», и каждый должен знать, как это круто. Но я не знаю, придётся верить на слово.

— Бывший, наверное, — уточнил он, подумав. — Вряд ли меня до сих пор числят в штате.

— Зная консервативность Библиотеки, — смеётся Мейсер, — я не удивлюсь, если они до сих пор начисляют вам жалованье!

Мы со Слоном переглянулись и пожали плечами — нас этот этюд не впечатлил. Наверное, он тоже не знает, что за Библиотека такая.

— Перейду сразу к делу, — продолжил Теконис, уставившись на меня очками. — В данном случае мы хотим нанять не столько команду бойцов, сколько лично вас.

— Меня? — удивился я.

— Бойцы нам тоже нужны, — уточнил Мейсер, — но будет ли контракт обычным или расширенным, зависит от.

— А что во мне такого особенного?

— Ваша дочь, — круглые чёрные стёкла на меня так и пялятся.

— Вот сразу, сука, нет, — сказал я, вставая. — Благодарю за ужин, нам пора. И очень не рекомендую настаивать. Глотки поперекусываю. В буквальном, блядь, смысле.

— Остынь, Док, — просит Слон.

— Хрена с два. Я не торгую дочерью.

— Ну какого чёрта? — раздосадовано говорит Слон Мейсеру. — Говорил же, давайте я! Разве так можно? У него же моментально башню клинит!

— Башню? — закипаю я. — Слоняра, ты…

— Да можешь ты до конца дослушать? Блин, Докище, я тебя подставлял когда-нибудь?

— Ну, так чтобы прямо подставлял — так нет.

— Рабочие моменты я в виду не имею. Чисто по жизни?

— Нет, вроде.

— Так поверь мне, ради бога! Их стоит выслушать! Потом скажешь «нет», плюнешь им в хари и уедем. Если захочешь. Клянусь. Но ты не захочешь, зуб даю.

— Зуб сам выберу!

— Я тебе даже пассатижи подам. С поклоном. Но потом. Замётано?

— Ладно, — я неохотно сел обратно. — Излагайте.

— Он всегда такой нервный? — спросил Мейсер у Слона.

— Нет, только из-за дочки, — ответил тот угрюмо, — я же говорил, аккуратнее надо формулировать.

* * *

— Значит, дело во времени? — уточнил я после первой порции объяснений.

— Именно, — терпеливо вздохнул Теконис. — Разные ветви фракталов имеют разную временную линейность, модуль тайм-проекции друг на друга и даже её вектор.

Наверное, с профессорской колокольни я выгляжу тупее самого раступого из его студентов. Если у него, конечно, есть студенты.

— Мы не можем сидеть десятки лет в срезе, на который у нас контракт, — пояснил Мейсер, — поэтому приходится как бы «срезать углы».

— Это как ускоренная перемотка, Док, — вставляет своё веское слово Слон. — Я сначала тоже удивлялся, а потом привык. Вышел, перекурил, вернулся — а там уже лет десять прошло…

— Не так буквально, — уточнил Теконис, — но, упрощенно, перемещаясь между срезами с разным временным лагом относительно заданного, можно быть независимым от локальной линии в достаточно широких пределах. Однако этот процесс, скажем так, привлекает внимание.

— Чьё?

— Это… Предмет научной дискуссии, которая ещё не завершена. Есть разные мнения. В практическом плане важен не актор, а механизм. Чем дальше, тем чаще мы сталкиваемся с тем, что наши действия катализируют срабатывание механизма коллапса среза.

— Это полностью обесценивает наши вложения, — пожаловался Мейсер. — Труд, затраты, инвестиции сгорают в пламени коллапса вместе с нашей оплатой. Вы себе не представляете, как обидно, когда результаты десятков лет локального времени развития оказываются аннулированы каким-нибудь глобальным катаклизмом.

— Однако ваша дочь, — сказал веско Теконис, — располагает крайне редким даром, который может предотвратить этот печальный конец.

— Мне говорили, что всё обстоит ровно наоборот, — напрягся я. — Мол, в силу своей связи с какими-то тонкими структурами Мультиверсума она может стать причиной возникновения коллапса.

— «Тонкими структурами», вы только послушайте! — всплеснул руками профессор. — Какие дилетанты вам это объясняли?

— Один корректор, — сказал я без уточнения, — знаете, с синими глазами такие ребята.

— Знаю, — сказал Теконис и сдвинул на лоб свои жуткие очки.

— О чёрт…

Глаз под ними нет — грубые впадины шрамов, провалившиеся глубоко в глазницы.

— Они были синими, — пояснил он, возвращая очки на место.

— Сочувствую. И как вас угораздило?

— Неважно. Скажем так, способность не порождает обязанность.

— По вам никак не скажешь, что вы слепой.

— Я не слепой. У меня просто нет глаз.