не победит, то все погибнут.

На экранах постоянно мелькали горящие голубые глаза и радостный смех Есенина. Для него эта битва была наслаждением. Казалось, он только забавлялся и развлекался, не воспринимая ее всерьез.

Хлопнув над головой руками, Чингисхан поднял землю под ногами, чтобы место, где они сражались, взлетело вверх на пару десятков метров.

Сильнейший маг Монголии скрестил пальцы и выставил вперед указательные.

Солмон понял, что сейчас все и закончится. Финальная, сильнейшая техника Чингисхана.

— Ну все, шутки в сторону, прощай, Есенин-младший.

Раздался взрыв, и все камеры накрыло пылью.

Солмон начал бегать вдоль мониторов, проверяя, чтобы хоть один показывал. Но все тщетно.

Когда же пыль опала, он и операторы испытали неописуемый страх. Сперва они увидели силуэт, и страх усиливался, чем ближе он подходил.

Чингисхан стоял на коленях, едва живой и весь в крови. Его за шею держал улыбающийся Есенин. На лице по-прежнему сверкала улыбка. Если раньше она была детской, то теперь он скалился как сумасшедший.

— Как же вы любите болтать, — подтянув монгола ближе к себе, прошипел Александр. — Последнее слово?

Чингисхан плюнул в него, но слюна остановилась на полпути.

— Жаль, — пожал плечами Есенин и свернул шею проигравшему.

Солмон в ужасе отпрянул от мониторов.

— Хех, я знаю, вы смотрите, — повернулся и посмотрел прямо в камеру Александр. — Какие вы забавные! Конечно, я бы хотел с вами повеселиться, но таких мразей, как вы, надо уничтожать под корень. То, что вы создаете, губительно. Жаль, что вам уже это не поможет.

Последнее, что запечатлела камера, была искренняя и лучезарная улыбка Александра Есенина.

* * *

Особняк Рода Кузнецовых.

Очень странное дело. Разве им не занимается Островский? Да и причин для ареста нет. А значит, надо ехать и выяснять причину ареста.

Хорошо еще, что он не решил оказать сопротивление, или не вмешался Валера. Надя его отлично воспитала.

Теперь же мне надо быстро вызволить конюха.

Мы с Надей прыгнули в машину и поехали в отделение, куда должны были доставить Емелю.

По дороге я набрал Островского.

— Алло, Николай Романович, добрый день. Это Кузнецов.

— Да, Миша, узнал. Что случилось? — тут же ответил он.

— Моего конюха Емелю арестовали. Как так получилось? — поинтересовался я. — Вы же говорили, дело плевое? Никто ничего не докажет!

— Видимо, кто-то все же смог, — пояснил Островский. — Хотя зная все, что с тобой происходит, не удивлен.

— Это все оставим на потом, — перебил я его. — Что нам делать?

— Пока выясните, что он в том отделении, а дальше уже будем думать, — сообщил он. — Твои князья имеют хорошие связи.

— Чертовы кретины! Нет бы напасть по-мужски. Нет же! — вздохнул я. — Как действовать? Получится его сегодня вытащить?

— По идее, должны, — сказал Островский. — Но если они подкуплены, будет тяжелее.

— Понял, работаем, — кивнул я и отключился.

До самого отделения мы доехали быстро, а вот внутри нас подвергли досмотру, сославшись на новые протоколы безопасности.

После Надя потребовала привести задержанного. Но нам сказали заполнить бумаги. Потом еще и еще.

Болванчик показал, что его выводят через здание двери, сажают в бобик и увозят в другое место.

— Пошли отсюда, они только гоняют нас, — взяв Надю за руку, я потянул ее к выходу. — Его тут нет.

— То есть как нет? А на кой черт мы заполняли все это? — возмутилась она, даже не стесняясь, что ее услышат.

— Его только что увезли в другое место, — успокоил я ее.

— В какое⁈ — разозлилась Надя и подошла к стойке с жандармом.

После долгих споров и пререканий мы выяснили, что его перевели в соседнюю тюрьму.

И это было отчасти правдой. Его привезли и закинули в клетку.

Мы поехали за ним, и снова салочки повторились — мы к нему, он от нас. И так до четвертого отделения.

Я уже успел поразиться, сколько в столице тюрем! Все же стоит налечь на историю.

И в четвертый раз, когда нам сообщили, что его опять увезли, я не выдержал.

— Лора, проверь всех, кто причастен к этим метаниям. И проследи маршрут автомобиля с заключенным.

И пока она взяла под контроль Болванчика, я решил впервые попробовать применить привилегии альянса с царем.

Возможно, я бы еще долго ездил по тюрьмам. Но Надя уже купила билеты на дирижабль.

Я достал секретный телефон и набрал единственный контакт, помимо адмирала, генерала и царя, который там был.

— Добрый день, Михаил. Мы ждали, что вы позвоните, — раздался спокойный голос. — Я представитель Первой тайной полиции Его Величества. Можете называть меня Константин Николаевич

— Да, здравствуйте, Константин…

— Николаевич, — добавил представитель.

— Константин НИКОЛАЕВИЧ. Тут такое дело… Жандармерия…

— Да, я знаю. Ожидайте.

Через пять минут мне перезвонили.

— Да, Михаил. Емельян ждет вас в отделении… — и он продиктовал мне адрес. — Так что можете забирать.

* * *

Гостиница «4 Сезона»

г. Владивосток.

— То есть как отпустили! — крикнул на весь ресторан Меладзе. — Я за что такие бабки отдал! Его конюх убийца! Пусть гниет в тюрьме! Какого хрена у вас там происходит⁈

— Простите, ваше сиятельство, мы сделали все, что смогли, но сверху позвонили, — спокойно сказал начальник отдела московской жандармерии. — Если мы продолжим этим заниматься, за нас возьмутся.

— Я решаю, кто за вас возьмется! — рявкнул князь и положил трубку.

Леонтьев сидел рядом и прислушивался к разговору.

— Ну что там?

— Представляешь, конюха отпустили! — развел руками Меладзе. — Вообще ничего не способны сделать нормально!

Они могли еще долго спорить, но неожиданно к ним за стол сел ничем не примечательный мужчина в сером и блеклом костюме. Внешность настолько непримечательная, что сразу выветривается из памяти.

— А ты еще что за хрен? — удивился Меладзе такой наглости. — Пошел отсюда, беднота!

— Расслабьтесь, — негромко сказал незнакомец и показал удостоверение.

«Первый тайный отдел полиции при дворце».

— Я просто хочу побеседовать с вами, — продолжил мужчина. — Пока только беседа.

Каждый аристократ знал, что это за отдел — цепные псы, и они подчиняются напрямую царю, минуя и Канцелярию и другие инстанции. И истории о нем — одна хуже другой.

Просто так Первый отдел ни к кому не приходит. А если и приходит,