дел»[117]. В некоторых случаях Я. X. Бахмеотову приходилось силой добиваться их возвращения обратно на службу в назначенный срок. Еще одну категорию, державшуюся под особым надзором, составляли беглые, поиск которых ложился тяжким бременем на плечи коменданта. Среди материалов Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии находится несколько десятков, если не сотен, дел, связанных с поиском беглых солдат и рекрут, уклонявшихся от службы[118]. Часто бежавших найти не удавалось. Если же их ухитрялись отловить, то передавали под следствие и суд.

Санкт-Петербургский гарнизон представлял собой своеобразный замкнутый социум, поэтому для его нормального функционирования необходима была организация сфер медицинского обслуживания, образования, социальной поддержки и культурно-религиозной жизни населения. Например, по указанию генерал-губернатора Я. X. Бахмеотов выделял деньги на содержание и лечение в госпиталях гарнизонных солдат и офицеров. 12 января 1723 г. комендант сообщал, что 1400 рублей 26 алтын 4 денги, собранные в церкви Святой Троицы, переданы капитану А. Кобылину в гарнизонные лазареты[119]. Среди наиболее важных достижений Я. X. Бахмеотова в историографии называется создание в Санкт-Петербургской крепости гарнизонных школ. В 1722 г. комендант получил из Военной коллегии указ государя, по которому «…велено салдатских детей малолетных обучать при полках грамоте, читать и писать, чего ради от Государственной Военной коллегии в здешней гварнизон для обучения оных салдатских детей и азбуки печатные присланы, а для содержания их как денежным, так и хлебным жалованьем велено в каждом полку иметь по пятидесят салдатских ваканций»[120]. Следуя указу, Я. X. Бахмеотов хотел собрать двадцать солдатских детей-сирот и обучить их вначале чтению и письму, затем нотному пению и игре на гобоях, поскольку в полках гобоисты все состарились и играть не могли. Он также предлагал обеспечить учеников провиантом, взяв его из запасов, оставшихся после умерших или беглых солдат[121]. Решившись организовать гарнизонные школы, Яков Хрисанфович занялся поиском в них квалифицированных учителей, которые могли бы, помимо перечисленных предметов, обучить солдатских детей цифрам и арифметике[122]. Успехи школьников комендант тщательно фиксировал, отмечая, научились ли они читать, писать и считать[123].

Как комендант Санкт-Петербургской крепости Я. X. Бахмеотов имел широкие судебные полномочия. Известно, что система военного судопроизводства претерпела при Петре I значительные изменения. Новые органы военного суда – кригсрехты – появились еще в 1700-е гг. Они, как указывал Д. О. Серов, представляли собой коллегиальные судебные присутствия, созданные на время командирами воинских формирований[124]. Суд состоял из асессоров и председателя (презуса), которые назначались из числа военнослужащих той же части, что и обвиняемые. В основном кригсрехты рассматривали уголовные дела без возможности обжалования приговора. Суд проходил на основании данных предварительного следствия – фергера. Вынесенный на судебном заседании приговор в обязательном порядке отправлялся для утверждения командиру части или любому иному вышестоящему воинскому чину. После учреждения в 1717 г. Военной коллегии данное ведомство стало рассматриваться как последняя инстанция для пересмотра дел, и приговоры приказывалось отправлять туда (либо лично к монарху)[125]. В подобной системе кригсрехты фактически являлись обособленными и независимыми друг от друга единицами, подконтрольными местным военачальникам.

Я. X. Бахмеотов держал под контролем кригсрехты, участниками которых (истцами, ответчиками или свидетелями) были солдаты и офицеры Санкт-Петербургского гарнизона. Яков Хрисанфович имел широкую судебную практику – следил за ходом следствия, вел процесс как презус, контролировал судебные заседания, выносил приговор и т. д. Так, он был участником судебных разбирательств, касавшихся убийства прапорщиком Сапожниковым своей жены, бежавших со службы драгун, прапорщика Беляева, учинившего обиды крестьянам А. Д. Меншикова и т. д.[126] 14 июня 1718 г. комендант расследовал дело профоса своего полка М. Степанова, который успел совершить три побега, потерять два мундира и поучаствовать в двух кражах. Бо льшая вина профоса состояла в том, что во время следствия он сказал «государево слово и дело», и поэтому был отправлен для вынесения приговора к генерал-губернатору А. Д. Меншикову (гарнизонный суд не имел полномочий рассматривать подобного рода дела)[127].

Согласно исследованию Д. О. Серова, 4 ноября 1724 г. по распоряжению Военной коллегии создавалась временная судебно-следственная комиссия во главе с санкт-петербургским комендантом. Эта комиссия представляла собой попытку учредить в Санкт-Петербурге новый военно-судебный орган, функционировавший на постоянной основе, – Нижний воинский суд (один аналогичный уже существовал в то время в Москве)[128]. В корреспонденции Я. X. Бахмеотова указана другая дата подобной инициативы. 29 сентября 1723 г. комендант подал А. Д. Меншикову доношение, в котором обозначал: «Сего сентября 25 дня прислан ко мне из Государственной военной коллегии на имя вашего светлейшества указ, в котором написано, что того ж сентября 20 дня по Его императорского величества указу Государственная военная коллегия приговорили для случающихся при Военной коллегии фергеров и криксрехтов вместо той комисии, которая была учинена при Военной коллегии ис командрованных от полевых полков штаб- и обор- афицеров учинить особливую комисию в Санкт-Питербурской гварнизонной канцелярии, в которой вместо президента быть мне. А понеже де случаютца мне другие нужды и ис крепости частые отлучки, того ради выбрать бы мне к той комисии из Санкт-Питербурскаго гварнизона из штаб-афицеров одного да из обор-афицеров двух капитанов, двух порутчиков, которым при той комисии быть погодно с переменою, а когда в афицерах гварнизонных будет нужда, тогда по требованию моему командровать ко мне на тое комисию из армейских, какие в Санкт-Питербурхе случатца. И для того, которые дела ныне у полковника Фермера с протчими афицерами, и оные с описью отдать в тое гварнизонную канцелярию с роспискою, понеже оной полковник и другие афицеры у оных дел были из армейских полков, которым велено быть к походу в готовности, и для того оных афицеров отпустить к их полкам»[129]. К судебным делам определялись секретари и канцеляристы, которые уже имелись в гарнизонной канцелярии[130]. Помимо судебной деятельности комиссии полагалось отправлять рекрутские приемы с провинций Санкт-Петербургской губернии так же, как в других губерниях их осуществляли губернаторы, вице-губернаторы и коменданты. Те дела, которые члены комиссии не могли решить, указывалось передать в Военную коллегию.

Говоря о судебных функциях Я. X. Бахмеотова, нельзя забывать тот факт, что Санкт-Петербургская крепость являлась местом заключения множества арестантов, которые оказались под следствием или были осуждены за различные преступления – от самых мелких до политических «по первым двум пунктам». Я. X. Бахмеотов вел именные списки находящихся в Санкт-Петербургской крепости колодников (например, «Именной список обретающимся в Санкт-Питербурском гварнизоне колодников всяких чинов людем, которые содержатца по делам гварнизонной канцелярии и по присланным от Государственной Военной колегии для учинения фергеров и кригсрехтов, и за какие вины и зачем оные не решены»)