Она начала от напряжения ходить по комнате. Почему другое оружие? Что выдает ее мозг? Он ведь выдает! Надо только понять! «Ладно. — Женя остановилась. — Первое — это успокоиться. У меня есть еще резерв времени. Я уверена — время еще есть. Я не пропустила пока ни одного удара, я просто ввязалась в драку. Меня в ней не ждали. Есть! Поняла!» Она все поняла. Сразу пришло спокойствие, и мозг заработал четко и быстро. Она, Женя, и есть козырь в этой игре, которая с самого начала задумана без расчета на нее, Женю. Сейчас она путает им все карты, и, пока они будут думать, что с ней делать, у нее есть шанс. Она понятия не имела, кто они такие, но это сейчас ее нисколько не смущало — всему свой черед. «Итак, что мы имеем. — Женя уселась на диван и поджала под себя ноги. — Мы имеем убийство через повешение с предварительным нанесением множественных проникающих ножевых ранений. Как нам стало известно от уважаемых криминалистов, а им у меня нет пока оснований не доверять, ранения наносились еще живому Андрею, руки его были связаны. Изощренное убийство. Этого нельзя сделать просто под влиянием сильных эмоций, так как когда человек взбешен, он скорее всего ударит, вложив в удар все эмоции. Значит, убийство заранее спланировано. Скорее всего убийцы были под действием наркотиков или являются психически больными. Но может быть и то и другое. Подведем итоги. Разборки — раз. Месть женщины Андрею — два. Месть Лиле — три. Причем последняя версия имеет две подверсии. Месть Лиле мужем и кем-то ей неизвестным из ее окружения. И маньяк — четыре.

Итак, сначала нужно заняться личностью Андрея. Посмотреть за его домом, поговорить с соседями, его матерью. Ниточка потянется обязательно, куда — посмотрим. Дальше. Мне желательно увидеть самой тех людей, с которыми Лиля сейчас общается. Всех, включая ее массажисток и маникюрш. Остается маньяк. Это уже сверхзадача. И здесь — как повезет.

Но первое, что мне надо понять уже сейчас, — каковы планы убийцы. Если убили Андрея в результате конфликта, то на этом, собственно, все и закончится. Впрочем, могут шантажировать. Да, это реально. Если убийц наняла женщина, то, расправившись с обидчиком и увидев его труп, она получила желаемое удовлетворение. Но сказать наверняка, как далеко зайдет ее ненависть, пожалуй, трудно. Немного успокаивает то, что на убийство ей нужны деньги, а их необходимо где-то взять. Здесь у нас, вероятно, все же есть выигрыш во времени.

Весьма актуальна версия про месть Лиле, так как Лиля сама первая об этом сказала, хотя даже и не поняла этого. Она, несомненно, что-то чувствует, просто не осознает. И здесь будут сложности со сбором информации. Кроме наружного наблюдения, пожалуй, ничего больше не придумаешь. Конечно, идеально собирать информацию и по Андрею, и по Лиле одновременно. Но это нереально! Ну да. — Женя посмеялась сама над собой. — Если ты вспомнишь, что каждый прошедший день будет либо удалять, либо приближать к смерти, то и помощника найдешь. Да, помощник необходим. Причем опытный. Иначе подставит так, что и охнуть не успеем. Где его взять?

Сергей! — Женя удивилась, что не подумала об этом раньше, но уже в следующую секунду ее пыл прошел. — Во-первых, он, условно говоря, человек мужа. И если он сегодня нам еще помогает, то завтра может стать непредсказуемым. У Сергея нет главного — мотива нам помогать. И во-вторых, его тоже нужно проверить. Так, на всякий случай. Не нравятся мне эти стечения обстоятельств, — подумала Женя. — Но кто будет проверять? Кто может мне помочь? Собственно, и думать тут нечего, кроме Александра Николаевича Москвина, мне просить помощи не у кого. Так, — Женя посмотрела на часы, — сегодня я еще успею подойти на кафедру, лишь бы он был на месте».

Не прошло и десяти минут, как Женя уже спешила к университету, благо что находился он в нескольких минутах ходьбы от ее дома. Александр Николаевич, к счастью, был на кафедре и, увидев свою подопечную, которая явно намеревалась войти к нему в кабинет, снял от удивления очки.

— Можно? — несколько запоздало выдохнула запыхавшаяся Женя, уже садясь на стул. Видя молчаливое недоумение профессора, сравнимое разве что со случаем появления у него в кабинете налогового инспектора, желающего возвратить ему налог, взятый с его профессорской, частной, практики, Женя заговорила быстро, стараясь не встретиться с ним взглядом: — Александр Николаевич! Не смотрите на меня так, словно эти выходные, которые вы мне подарили так щедро, словно у меня был день рождения, я буду просить у вас, как второй дубль в кино, еще раз. Да, я действительно пришла на кафедру в свой личный, безутешно оплаканный выходной день. И я не собираюсь говорить вам, что обстоятельства сложились так, что взять эти выходные я сейчас не смогу, но возьму потом. — Женя все же подняла на профессора свой незамутненный взор.

Глядя на нее, он смеялся одними глазами, глубоко пряча улыбку в мелкой сети морщинок вокруг глаз.

— Я тебе выходные дал зачем? — наконец промолвил профессор. — Чтобы ты по кафедре шлялась?

Нарочито грубоватый тон не обманул Женю.

— Александр Николаевич, миленький, какие выходные! Я без вас погибаю!

— Да говори ты, в конце концов, Женя! Ну не тяни за душу.

— У меня беда!

— Ну, Женя! Час от часу не легче! — Профессор встал, подошел к Жене, похлопал ее по плечу и снова вернулся за свой знаменитый профессорский стол.

Стол этот был особенным. Сделанный из натурального дерева средневековым мастером, он весь лоснился, отполированный тысячами прикосновений, и преданно хранил это тепло. Стол славился на весь университет и был сродни музейному экспонату. Кроме того, он служил в качестве лобного места для тех студентов, которые по неблаговидным причинам попадали к профессору. Александр Николаевич при этом был с ними подчеркнуто вежлив, их появление у себя в кабинете сопровождал неизменно вставанием и крепким рукопожатием. «Рад с вами познакомиться, — говорил он, раскланиваясь. — Прошу вас, соблаговолите представиться». От этих слов студенты моментально немели, бледнели и начинали говорить почти нечленораздельно, покрываясь при этом испариной. Но и это было еще не все. Профессор брал под белые рученьки к тому времени уже почти невменяемого штрафника, усаживал за свой стол, а сам становился напротив, со скрещенными на груди руками и немигающим взглядом.

Эту сцену Женя, будучи аспиранткой, видела много раз, и каждый новый спектакль профессор разыгрывал, как экспромт, вдохновенно и не повторяясь. Жене все это напоминало сцену из мультфильма про Маугли, когда великолепный в своей длинноте змей подзывал к себе онемевших от ужаса мартышек: «Ближе, ближе, еще ближе».

Конечно, студенты не выдерживали и просили извинения за свои прегрешения. Но если потом нужно было заступиться за этих бедолаг, профессор неизменно оказывался на их стороне. Так что вредным его не считали, хотя и побаивались.

Женя подсмеивалась над ними, она знала, что профессор прикладывает значительные усилия, чтобы его опасались студенты. Делал он это не из желания продемонстрировать свое превосходство над беззащитными студентами, а из необходимости держать их в узкой колее студенческой дисциплины. «Дисциплина должна быть, — уверял сам себя профессор. — Но и тайна тоже. Где есть непредсказуемость, там трудно предсказать, а значит, есть элементы волнения, а может быть, даже покаяния, на что я, ваш покорный слуга, и надеюсь втайне».