– Я обратилась в управляющую службу, там сказали, что в ваших личных покоях был небольшой ремонт. Те, с кем я общалась, при этом не присутствовали, поскольку это было тридцать лет назад. Но я попробую все выяснить, мэм. Обязательно сообщу, как только узнаю что‑нибудь полезное.

– Спасибо, Рози.

Когда Рози ушла, королева отломила еще один кусочек торта и мысленно погрузилась в 1986 год. Что же тогда было? Иногда действительно сложно отделить один год от другого, но ведь должна же она помнить ремонт в собственной спальне? Провернуть такое в ее присутствии было бы затруднительно – значит, в это время она была в Балморале. Все равно ничего не приходит на ум. Если только… Точно! Она была где‑то далеко. В те годы королева могла оказаться в Акапулько или в Осло с той же вероятностью, что и в Шотландии. Где же она была в восемьдесят шестом?

Она взяла айпад и загуглила свое имя – так быстрее, чем кому‑то звонить и спрашивать.

Ну конечно, Китай! Это был очень важный тур, посвященный подготовке к возвращению Гонконга КНР в девяносто седьмом. В той поездке она любовалась терракотовой армией и принимала правительство Китая на банкете на борту “Британии”. Затем они с Филипом проплыли на королевской яхте по Жемчужной реке из Кантона в Гонконг. Сколь радостно и спокойно было наблюдать за тем, как на берегу местные жители с самого раннего утра занимаются тайцзи[21]. В бухте Виктория тоже пришлось решить несколько нетривиальных задач. Тогда помощницей личного секретаря была Мэри Перджтер, которая содействовала ей так же, как сейчас Рози…

Королева была очень занята и не сильно погружалась в бытовые дела у себя дома. Видимо, тогда отдел обустройства и затеял ремонт в ее комнате. Когда она вернулась, все было как прежде: те же пастельно-нефритовые стены, хотя плинтусы и карнизы стали не такими потертыми.

Но на стене напротив двери в ее спальню стало на одну картину меньше. Точно, именно тогда она и исчезла – на пять лет раньше, чем ей казалось. Она временно заменила ее эскизом сада, написанным Теренсом Кунео, с его фирменной спрятанной мышкой[22]. Это тоже очень мило, но совсем не то же самое.

Эскиз все еще висел там. Тридцать лет спустя. Время то летит, то еле ползет. Иногда не знаешь, как дотерпеть до чаепития, а порой моргнешь – и пяти лет будто не было.

Рози тем временем была очень обеспокоена встречей с Мэри ван Ренен и горничной за обедом. Ей хотелось во всем разобраться, и она уже решила, с чего начнет.

Восемь месяцев назад, когда она только устроилась помощницей личного секретаря Ее Величества, ей дали временное жилье во дворце, пока она искала приличную квартиру поблизости. Апартаменты, в которые ее поселили, находились на верхнем этаже Западного крыла, над ателье. Три тесные комнаты, где было жарко и душно летом, а зимой ужасно холодно. За стенами скрывался лабиринт из труб, в которых постоянно что‑то гудело и булькало по ночам. Даже в Королевской военной академии в Сандхерсте ванная комната была гораздо просторнее, а это о многом говорит. Зато окна выходили на сад и окруженное деревьями озеро – волшебный вид. Рози росла в шумном, оживленном доме с матерью, отцом, сестрой и кузенами, которые то приезжали, то уезжали. Ей было привычно и приятно жить в суете, тем более что аренда стоила недорого. Так что она осталась жить там.

Без пятнадцати восемь вечера в дверь осторожно постучали. Рози специально подгадала час, когда ей нужно было заглянуть в свои апартаменты. Обычно уборщица приходила в одно и то же время, чтобы проверить, есть ли кто внутри и нужно ли поменять полотенца или постельное белье. В крыле, где находились ее комнаты, всегда убиралась одна и та же горничная по имени Лулу Арантес, которая была осведомлена обо всех подковерных интригах гораздо лучше, чем бедный сэр Саймон.

Рози крикнула: “Входите!”, и из‑за двери появилась голова Лулу.

– Добрый вечер, капитан Ошоди!

– Лулу, как поживаете? Как ваше плечо?

– Ох, очень болит. До сих пор пью обезболивающее и руку даже поднять не могу. Вот, глядите. – Она подняла согнутую в локте правую руку до уровня ключицы, поморщилась и опустила ее. – Зато, к счастью, лодыжка почти прошла. Теперь только изредка прихватывает и сразу отпускает.

Рози всегда поражалась тому, как этой женщине удавалось выполнять тяжелую физическую работу, несмотря на постоянную боль. При этом Лулу, будучи человеком деятельным и энергичным, никогда не отлынивала от работы из‑за своих травм. Морщась и прихрамывая, она отважно справлялась с одним делом и тут же бралась за другое.

– Очень рада, что вам стало лучше, – сказала Рози. – Кстати! Хотела у вас узнать… Сегодня я встретила одну горничную, возможно, вы знакомы. Мне показалось, что ей может быть тяжело выполнять свою работу из‑за возраста, так что…

– А, Синтия Харрис! Не завидую я вам.

Лулу оглянулась, проверила, что в коридоре никого нет, зашла в комнату и закрыла за собой дверь. Затем облокотилась на нее, придерживая левой рукой локоть правой. Рози заранее придумала несколько ненавязчивых вопросов, чтобы выведать у горничной все, что той могло быть известно, однако спрашивать ничего не пришлось.

– Удивительно, что вы столкнулись с ней только сейчас, – начала Лулу. – Эта курица тут с начала времен: пришла убираться в покоях королевы, а потом подсуетилась и стала как сыр в масле кататься. Три года назад она должна была уйти на пенсию: мы уже начали деньги собирать ей на подарок и дни в календаре вычеркивать. И вдруг, знаете что? Женщина, которую наняли ей на замену, – такая приятная, спокойная и трудолюбивая, всем нравилась… Ей пришлось уволиться, представляете? Оказалось, что не получалось у нее как следует.

– Что именно?

– Ну, готовить Бельгийские покои для глав государств. Вы, наверное, знаете, что королева придирчиво следит за тем, чтобы все было как положено. И это правильно, я не спорю! Вот только вышло так, что лишь Синтия Харрис знала, как ей услужить. В общем, новенькую уволили, а Соланж Симпсон повысили. Она тоже лет сто здесь проработала. Очень способная, профессионал своего дела. Знаете ее? Ну так вот, в следующем году после повышения ей выпало готовить покои для президента Мексики. И опять все не так! Она клялась, что делала все по инструкции, которую ей оставила Синтия – и я уверена, что так оно и было, – но кто сказал, что она была правильная? Такие дела. В