В настоящее время, по моим данным, в Аллаиховском районе Якутской АССР живет, не считая русских и якутов, около 250 эвенов (бывших ламутов) и около 40 юкагиров. Их почти невозможно различить ни по языку, ни по образу жизни, ни по внешнему облику. «Эвен скажет нян, Дуткин — тобар», — так объяснял мне разницу между индигирскими эвенами и юкагирами юкагир И. И. Никулин (имелся в виду «топор»). Местные жители, относящие себя к юкагирам, не употребляют общеюкагирского самоназвания одул, а именуются либо дуткэ, либо бугуч. Часть юкагиров дуткэ носит фамилию Дуткин. Происхождение указанных этнонимов мне пока не совсем ясно.

И наконец — Яна…

Во второй половине XVII в. источники отмечают на нижней Яне значительное количество ламутов — выходцев с отрогов Верхоянского хребта. Это явилось причиной быстрого «оламучения» местных юкагиров-янгмк^ев. В 1722 г. там еще числился юкагирский Мелетин род, состоявший всего из трех плательщиков ясака, но в конце 1730-х годов его представители уже значились ламутами…

Наряду с ламутами на рубеже XVII и XVIII столетий в низовьях Яны росло также пришлое якутское население. В 40-х годах XVIII в. сообщалось, что в Устьянском зимовье живут якуты, занимающиеся собаководством, и «немногочисленные юкагири».

Уже во второй половине того же века академик И. И. Георги отмечал, что в языке янских юкагиров много якутских слов. В конце XIX в. якуты этого района численно превосходили ламутов и юкагиров вместе взятых. Последние, контактируя с якутами, сначала научились понимать их, а потом и сами заговорили по-якутски.

В общем и на Яне юкагиров не стало, хотя значительная часть местного кочевого населения продолжала, по традиции, именоваться в документах юкагирами. Жители верховьев Омолоя в 1865 г. причислялись к Каменному юкагирскому роду, а жители низовьев этой реки — к Смоленскому юкагирскому роду (правильно — Омолойскому). Юкагирами начали называть также ламутов — членов Дельянского и Кункугурского родов.

Иными словами, здесь повторилась та же история, что на Анадыре, нижней Колыме и Индигирке…

Глава 3

ЧЕРЕЗ ЭПИДЕМИИ И ГОЛОДОВКИ

«БОЛЬШАЯ», «ДУРНАЯ», «СТРАШНАЯ», «УЖАСНАЯ»

Начиная с XVII в. главным незримым врагом юкагиров была оспа — по юкагирской номенклатуре «большая болезнь».

«На туземцев она наводит панический страх, — писал об оспе А. Аргентов, — Самые лютые (знаменитые. — В. Т.) шаманы в робость приходят от оспы и к пораженному ею страдальцу не осмелятся приступать… Паника усиливает эпидемию»{40}.

В первой четверти XIX в. юкагирам стали делать прививки. Согласно документации Нижнеколымской церкви, в 1813–1817 гг. «коровью оспу» привили многим десяткам юкагиров и ламутов Колымы. Несмотря на это, оспа продолжала косить юкагиров с не меньшей силой, чем прежде. По данным Аргентова, в XVII–XVIII и первой половине XIX в. эпидемии повторялись через каждые 70–80 лет. Во второй половине XIX в. в Северной Якутии эпидемии вспыхивали по меньшей мере трижды.

Судя по материалам доктора Е. А. Дубровина, хранящимся в Якутском филиале Сибирского отделения Академии наук, «страшная эпидемия оспы» разразилась в 50-е годы XIX в. на огромном пространстве от Олеиека до Индигирки. В 1884 г. эпидемия «черной оспы» охватила низовья Индигирки. Бежавшие с Индигирки чукчи-оленеводы занесли болезнь на Колыму. Эта эпидемия почти вдвое сократила численность некоторых юкагирских родов. В 1-м Смоленском роде от оспы погибло 33 человека из 70.

Эпидемия оспы, прокатившаяся по Колымскому округу зимой 1889 г., унесла 10,5 тыс. человек. Согласно преданию, юкагиры 2-го Алазейского рода, испытывавшие нужду в табаке, подкочевали к русскому селению на Алазее. Русские прокричали им об оспе, советуя уезжать, но юкагирам хотелось курить. Они попросили передать им табак на острие копья. Предосторожность не помогла — этот род почти весь вымер от оспы.

Другой эпидемической болезнью, поражавшей юкагиров, была корь, которую русские на Колыме называли «красной оспой». «Периоды появления кори таковы, что одно поколение бывает свидетелем двух эпидемий», — отмечал Аргентов{41}. Известны две крупные эпидемии кори — 1852 и 1901 гг. Во время эпидемии 1852 г. на Колыме переболело 3620 человек.

В XIX в. юкагиры познакомились с другой дотоле неведомой им болезнью — гриппом, «гнилой горячкой» по терминологии колымчан. В 1826–1827 гг. от «гнилой горячки» погибло 48 юкагиров и русских старожилов. Эпидемия «колотья и горячки» 1881–1883 гг. на Анадыре унесла около 150 жизней.

Узнали юкагиры и венерические заболевания, в том числе сифилис, который считали «дурной болезнью».

О «любострастной болезни» на северо-востоке Якутии сообщал еще Ф. П. Врангель. Болезнь, по его словам, производила там «весьма губительные опустошения». Спутник Врангеля, доктор А.-Э. Кибер, видел на Малом Анюе юкагиров, у которых «следы человеческого образа исчезли, так что даже невозможно было различить с достоверностью место отделившихся частей, как-то: носа, глаз и проч.»{42}.

Врач Неаполимовский, командированный в Колымский округ в 1847 г., обследовал до 70 человек омолонских юкагиров и обнаружил среди них 17 человек больных сифилисом.

Сифилис встречался у омолонских юкагиров и четыре десятилетия спустя, когда их посетил фельетонист «Русских ведомостей» Динео, совершавший путешествие по северо-востоку Сибири.

В. И. Иохельсон полагал, что наследственный сифилис являлся причиной бесплодных браков, распространенных у верхнеколымских юкагиров.

Бытовала в Колымском крае и проказа. Ее впервые там выявил и описал в 1821 г. А.-Э. Кибер.

Слово «проказа» звучало для больного как приговор: он «лишался всякой человеческой помощи, был удаляем в пустынные места и бросался в жертву стуже, голоду и лютой… болезни. Инородцы так боялись оподозренных [в проказе], что за версту и более страшились подходить к тому месту, где жили больные, и скудную пищу оставляли в известных местах»{43}.

Юкагиры умирали не только от оспы, кори, гриппа, сифилиса и других болезней. Священник Нижнеколымской церкви в конце XIX — начале XX в. перечислял и иные причины смерти юкагиров: «от внутренней боли», «от воспаления», «от родимца», «от кашля», «от родов». Нередко юкагиры умирали «безвестно»…

Проживший несколько лет в Колымском округе политический ссыльный С. И. Мицкевич, работавший врачом, нашел среди верхнеколымских юкагиров несколько туберкулезных, много слепых от трахомы. Врач отметил малую плодовитость женщин и большую детскую смертность среди юкагиров.

Многие юкагиры страдали от ревматизма (который у них развивался от того, что осенью они ловили рыбу, стоя по колено в холодной воде), а также от заражения гельминтами. Н. И. Спиридонов так описывает свою встречу со стариком по имени Быхый: «У него были тощие ноги и огромный живот, который беспричинно колыхался, как у женщины, которая собирается родить через пять минут». Из-за глистов старик Быхый никогда не мог