Потом она принесла небольшое красное ведерко,ловко выжала бывшее полотенце и в мгновение ока ликвидировала «океан». Я стоялапень пнем, оказывается, надо было не мочить, а выкручивать тряпку.

– Ведро в унитаз вылить сможешь? – сиздевкой спросила Юля и унеслась.

Выполнив приказ, я ушла в гостиную и вновьлегла. Голова болела немилосердно.

– Лампочка, – раздался Кирюшинвопль, – иди ужинать!..

– Не хочу, – вяло отозвалась я.

– Иди быстрей! – не успокаивалсямальчишка.

Пришлось подниматься. На столе исходила пароммиска.

– Тебе сколько? – спросил Сережа и,не дожидаясь ответа, наполнил тарелку. – Кетчуп, горчица, сметана…

Я принялась вяло ковырять вилкой поданное.Остальные ловко и споро запихивали в рот клейкие куски отвратительного на видтеста. Причем ели они пельмени с хлебом. Очевидно, в этом доме даже не слышалио правильном питании.

– Хорошо как – в холод горяченького, –пробормотал Сережа, блаженно щурясь.

– Не вздумай заснуть, – пнула его вспину Юля, – надо посуду помыть.

– Кирка помоет, – отбивался муж.

– Индейское жилище фиг вам, –завопил мальчишка. – Знаете, сколько уроков назадавали! Пусть Юлька…

– Во-первых, не Юлька, а Юлечка, –прервала девушка, – а во-вторых, домой работу взяла, завтра номер веду.Так что, Сережка, берись за губку.

– Минуточку, – сказал парень, –помните, что мать вчера сказала?

– Что? – в один голос спросилидомочадцы.

– Лампу прислала из Петербурга к намНинель Михайловна…

– Ну, и чего? – заторопила Юля.

– А зачем прислала? Чтобы она у наструдилась на ниве домашнего хозяйства, домработницей. Мать ей оклад положила,сто баксов. Верно?

Все кивнули.

– Тогда и спорить нечего, – сообщилСережа и повернулся ко мне: – Считай, твой рабочий стаж пошел, начинай. Да небоись, мы помогать станем, когда сможем.

– Ладно, – пробормотала я, чувствуяполную безысходность. – Где у вас посудомоечная машина?

– Нетуньки, – пропела Юля, –губочкой трем вместе с «Фейри». Ладно, мне некогда.

И она выскользнула за дверь. Следом вылетелКирюшка, последним, зевая, ушел Сергей, я осталась наедине с горой посуды. Нуни за что бы не подумала, что несколько человек, поев на ужин всего лишьпельмени, оставят столько грязи!

Четыре глубокие тарелки, три пустые и однаполная, чашки, блюдца, вилки, ножи, ложки, кастрюлька с противной жирной водой,шумовка…

На раковине в резиновой подставочке лежалаомерзительного вида губочка, вся в кофейной гуще. И ЭТИМ предлагается мытьпосуду. Да к данному предмету противно и щипцами прикасаться! Но альтернативынет.

Я взяла кусок поролона двумя пальцами, словнодохлую мышь, и попыталась отскрести жир. Но тарелка и не собиралась становитьсячистой. Она противно скользила и норовила упасть в весьма грязную раковину.

– Эй, Лампа! – донеслось из-заспины.

Я обернулась. Юля, ухмыляясь, глядела мне влицо.

– Ты посуду когда-нибудь мыла? Возьми«Фейри», пусти воду погорячей. Кстати, подъем завтра в семь.

И, хмыкнув, она ушла. Я послушно налила жидкоемыло, дело пошло веселее. Примерно через час я оглядела плоды своего труда иосталась довольна. Из коридора не доносилось ни звука, мои хозяева спали. Ятихонько прокралась в гостиную и обнаружила на диване мирно сопящую Мулю.Кое-как подвинув каменное тельце недовольно ворчащей мопсихи, я рухнула наподушку и вытянула отчаянно ноющие ноги. Никогда так не уставала. Сквозьнаплывающий сон пробилась мысль: сегодня не приняла, как всегда, ванну на ночь,не сделала маску. Да что там маска, даже зубы не почистила. Впрочем, и нечем,щетки пока нет. А на нет и суда нет.

Утро вновь началось с многоголосого крика.

– Кошмар, – вопила Юля, –девять утра! Сережа, быстрей!

– Девять! – заорал Сергей. –Скорей, Кирка, одна нога здесь, другая там.

Потом они влетели в гостиную и завизжали, какциркулярная пила:

– Лампа, ты почему нас не разбудила!

– Надо было будить? – ошарашенноспросила я, пытаясь спросонья сообразить, который час.

Взгляд упал на будильник. Пять минут десятого.Чего они так разволновались, ну кто встает в такую рань.

– Очень даже надо, – сообщил Сережкаи унесся в коридор.

Потом хлопнула дверь. Я осталась одна ссобаками. Не успела моя голова коснуться подушки, как раздался звонок в дверь.

– На, – сказала Юля и сунула мне вруки маленькую сумочку,

– извини, по ошибке твою схватила!

Она подцепила небольшой ридикюльчик икрикнула:

– Собак выгуляй!

В изумлении я уставилась на сумку. Нет, она немоя, но и не Юлина, так чья, Катина?

С улицы донеслось:

– Лампа, брось ключи, на зеркале забыл!

Я высунулась в форточку и увидела Сережкувозле старого белого «Форда».

– Собак выведи! – напомнил парень.

Я пошла на кухню и уставилась на чайник.Десять бесплодных попыток зажечь газ довели почти до истерики. Рука сама собойроняла спичку, и конфорка не желала вспыхивать. Наконец догадалась, нашлагазету, подожгла ее и поднесла к горелке. Первая победа над бытом окрылила, и ясела пить кофе. В холодильнике нашлась лишь пачка масла, они ждут, что я пойдуза продуктами. Внезапно в голове появилась мысль. Сумочка! Вчера, убегая вужасе из квартиры убитого Кости, я машинально схватила ее в прихожей, простопривыкла всегда появляться с элегантными аксессуарами… Значит, попросту укралачужую вещь. И что делать? Ладно, будем разрешать трудности по мере ихпоступления, сначала прогуляем собак.

Крикнув бодрым голосом: «Гулять!» – я вывеластаю во двор.

Мопсихи моментально присели у подъезда, Рейчелотошла к клумбе.

Надо же, как просто. Посчитав процедурузаконченной, я велела:

– Домой!

Рейчел подняла на меня умные глаза и деликатносказала:

– Гав.

– Домой! – повторила я.