и выдают только то, что сочтут нужным. А за нарушения отправляют куда подальше, и могут и не вернуть… И это ж всё только видимая часть. Что нам не видно, показывают вот эти случаи – люди могут и сами себя убивать, словно это не люди вовсе… Мы тут просто ничего не знаем, что за чем стоит. И даже эта версия про то, что мы спали там сколько-то много лет, а потом проснулись, даже это выглядит не настоящим…

– А это почему тебе кажется ненастоящим? – она чувствовала, как начинает успокаиваться, уже только от того, что они говорят про что-то другое, а не про смертоубийство самих себя.

– Пыль. Всё дело в пыли.

– В пыли?

– Да. Именно в пыли. Ты как часто видишь, что у тебя осела пыль на мебели, на предметах? Как часто тебе надо её стирать?

– Раз в один световой день, наверно… В общем, получается в среднем два раза в месяц…

– Да, и у меня также… А теперь представь, сколько пыли должно быть, если мы спали там тысячи или миллионы лет? Много. Грубо говоря, её должно быть много… А ты помнишь в те дни, когда была ещё десятилетним ребёнком, как было кругом? Я тоже был маленький, но я хорошо помню. Очень хорошо, как всё кругом блестело. Как оно блестело, и я скользил на попе по разным откосам, катался, что было сил, чтоб развлечься. И никакой пыли… Так скажи мне, что ты думаешь? Кто-то убирал станцию, пока мы спали? Так это было?

– Не похоже… – Натали начинала понимать, к чему он клонит.

– Да, не похоже… Всё блестело, потому что мы спали не миллион и не тысячу лет, а меньше одного светового дня… Нам врут во всём. Просто во всём. Поэтому это всё перестало меня удивлять. Потому что когда и узнают, почему там на самом деле эти сумасшедшие сами себя резали, да ещё и с таким спокойствием, то тоже опять соврут… Никто нам не будет рассказывать никакую правду. Нам будут рассказывать, что им удобно. Что им удобно, чтоб держать нас в узде и не давать возможности о чём-то задумываться. Потому нам всё время будут говорить, что удобно. И надеяться, что из этого «удобно» хоть раз окажется правда, не приходится…

– Ты прав… Ты действительно прав, Морган… – Натали откинулась ещё на спинку дивана, продолжая смотреть ему прямо в глаза. Ей уже порядком надоели разговоры про враньё и правду, про сумасшедших и про то, как Совет Старейшин нас всех обманывает. В конце концов, так это или нет, а лучше ей самой от этого не станет. Моргану определённо интересней с ней беседовать про все эти хитросплетения, политику, обманы и убийства, чем про чувства к ней, которых, видимо, нет. Ей вроде казалось, что он поглядывал на её грудь и задницу, но всё свелось только к тому, что он подсел к ней поближе и даже не пытался как-то потрогать, погладить. У него явно интересы на других уровнях. Но всё же ей хотелось расслабиться.

Уж ладно, пусть он не так её хочет, как ей бы того хотелось. Но точно насколько-то хочет. Иначе бы и не разговаривал сейчас. И если это нужнее ей, а не ему, то она уже и на это согласна. Пусть и так будет. Это нужнее ей. Зато, если, наконец, это произойдёт, и он будет хорош, то уж тогда она будет удовлетворена. А это всё куда важнее, чем «капризы» насчёт чувств. Они, как и затухнуть, так и появиться тоже могут… И если он не хочет, так пусть скажет сразу, и пойдёт тогда она домой сразу.

– Морган, ты ответишь мне на один вопрос, который меня беспокоит прямо сейчас? – спросил Натали.

– Какой?

– Ты собираешься наконец меня трахать сегодня?

Хеддок

Чарли Хэддок был одним из тех, кто проснулся первым на станции. В тот день он, в отличие от большинства, не стал рыскать по всем помещениям в поисках живых людей, ответов на свои вопросы или чего бы то ни было похожего. Он нашёл капитанский отсек, выделявшийся на карте двумя жирными буквами «HQ» и стал разглядывать содержимое того компьютера, что показался ему главным в этом помещении. Разумеется, он ничего не помнил после криосна, как и все остальные, но что-то подсказывало ему, что искать надо там, а не по всей станции.

И он оказался прав. И потом он часто задавал себе вопрос, он оказался прав и потому стал настоящим правителем станции, или он и должен был в итоге стать настоящим правителем станции в силу своего характера, потому и нашёл всё то, что оказалось первостепенным в этой новой жизни, которая, как он точно знал, происходила на Луне, а не на Земле.

Именно он придумал когда-то считать то место, где они находятся планетой Земля, чтобы это лаконично выписывалось во всё, что только смогут найти на любом носителе информации на станции. Только так можно было всех убедить в том, что это место является автохтонным, самобытным для человека. Потому что только так, по ему мнению, можно было предотвратить возможный наступающий психоз от осознания себя покинутым.

Ведь причину, по которой они все оказались на этой станции одни, да ещё после сна, стёршего все воспоминания, Чарли тоже не знал. То что он знал укладывалось всего в несколько пунктов: во-первых, они находились на тёмной стороне Луны, а потому никогда не могли наблюдать на звёздном небе Землю, во-вторых, находились в состоянии криосна они один час или около того. Этот пункт был для него и вовсе удивительным – получается, что все добровольно залезли в эти капсулы, чтобы погрузить в сон, который заберёт все их воспоминания. Со временем он только больше убеждался в этом, потому что из всего того материала, который находили со временем на станции, и по его задумке, для начала приносили на изучение под страхом отправить в тюрьму, из всего этого материала не находилось ничего, что проливало бы свет на причины всего этого.

А потому ответ был именно таким, что все добровольно приняли такое решение. Уж непонятно, чем они руководились при этом, но только добровольно они могли удалить со всех своих носителей ту правду, которую запрещено было узнавать.

Чарли много об этом думал, и другого ответа у него не было. И получалось так, что и он сам был среди тех, кто добровольно когда-то отказался от правды и сел