и большой палец. Я смотрю на это мгновение, а затем неохотно кладу свою руку в его. Он с легкостью поднимает меня на ноги и наклоняет голову, как бы говоря: с тобой все в порядке? Я слабо улыбаюсь ему.

Появляется еще один — тот, что со страшными, собственническими глазами. Хассен. Я с удивлением наблюдаю, как Роудан встает передо мной и выглядит так, как будто он устраивает Хассену разнос. Хассен жестом указывает на меня с веревкой в руках, а затем делает движение, чтобы завязать веревку у себя на талии. Было ли это тем, что он пытался сделать? Привязать меня к нему?

Мне это совсем не нравится. Я пытаюсь сделать еще один шаг назад, но это почти невозможно в снегоступах (я только учусь в них ходить). Я теряю равновесие и снова падаю на спину. На этот раз оба инопланетянина бросаются ко мне и протягивают руки вместе с Мэдди.

Я игнорирую их обоих и позволяю Мэдди помочь мне подняться, хотя в процессе я чуть не сбиваю ее с ног. Я цепляюсь за свою сестру, пока оба мужчины продолжают спорить, а третий — лидер с суровым лицом — подходит и вмешивается в спор. Они жестикулируют в мою сторону, и Хассен показывает свою веревку, а затем указывает на небо. Роудан указывает на меня, а затем на Хассена. Спор продолжается, и затем Хассен выжидающе смотрит на лидера.

Лидер с отвращением вскидывает руки, а затем кивает, указывая на меня. Он указывает на Роудана, а затем на Мэдди. Рот Роудана сжимается, и он не выглядит довольным.

Хассен, однако, доволен. Он крадется ко мне с этим хищным выражением на лице и подходит, чтобы обмотать веревку вокруг моей талии. Я цепляюсь за руку Мэдди, стараясь не бояться. Это то, чего хотел лидер, верно? Для этого должна быть причина. Я понимаю, что это своего рода мера предосторожности. Как альпинисты на Эвересте. За исключением того, что, когда он начинает привязывать другой конец веревки к своей талии, я паникую.

Я не хочу быть привязанной к нему. Теперь я понимаю, что именно об этом пытался спорить Роудан — он знает, что я боюсь Хассена. Я предполагаю, что он проиграл спор, потому что он переходит на сторону Мэдди со своим собственным куском веревки.

— Нет, — пищу я и цепляюсь за Мэдди. — Нет! Я не хочу быть с ним.

Мэдди что-то говорит мне в ответ, нахмурив брови. «Ты что-то болтаешь. Все в порядке, Лейла».

О, конечно, для нее это нормально — ее не привяжут к этому парню. Я снова качаю головой, а затем пытаюсь сорвать перчатки, чтобы наедине дать понять сестре, что он доставляет мне неудобства и он мне не нравится. Но Мэдди останавливает меня и качает головой.

— Нам нужно идти, — одними губами произносит она.

Я пристально смотрю на нее.

— Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, я обещаю.

Желание показать ей средний палец усиливается, но я игнорирую это. Неужели я веду себя нелепо и по-детски, не желая быть привязанной к этому парню? Может быть, но я боюсь. Мне позволено быть ребенком. Я оглядываюсь вокруг, и все смотрят на меня в ожидании. Нетерпение отражается не на одном лице.

Я должна помнить план «Да».

Дерьмо. Я уже ненавижу план «Да».

Я вздыхаю и опускаю руки. На этот раз, когда страшный — Хассен — обвязывает веревку вокруг своей талии и указывает мне идти, я иду.

Потому что, думаю, единственное, что хуже, чем быть привязанной к страшному парню, — это быть оставленной позади.

Глава 4

РОКАН

Мое чувство «знания» грохочет у меня в груди. Что-то вот-вот пойдет не так. Это ставит меня в неловкое положение. Мое чувство сосредоточено вокруг мягкой Ле-ла, но я не совсем уверен в том, что именно я чувствую. Я не чувствую, что она в опасности. Я не резонирую с ней. И все же… мне это не нравится.

Я замечаю, как близко она подходит к Хассену, и какие покровительственные взгляды он бросает на нее. Значит, это ревность? Завидую ли я тому, что он сделал ставку на ту же женщину, которая меня интригует? Или это что-то большее? Обычно мое «знание» ясно, но на этот раз оно такое же мутное, как взбитый снег у наших ног. Я хочу что-то сказать Хэйдену, прекратить эту охоту, но я разрываюсь. Пока я не узнаю, почему я обеспокоен, глупо прекращать охоту. Люди уже вышли на снег и движутся медленно. Обратный путь к пещере занял бы столько же времени, сколько и продвижение вперед, и им нужны кхаи, чтобы согреть их и исцелить их тела. Ле-ла больше всего нуждается в кхае; как отмечали другие, она слаба, и тот факт, что она не может слышать, беспокоит всех. Ее рукописные слова хороши в пещере, но в дикой природе, когда она не может услышать крик небесного когтя, рассекающего воздух, или рычание мэтлаксов, когда они выходят из пещеры? Она в опасности.

Возможно, именно это и вызывает у меня беспокойство. Если это так, тем больше причин добраться до са-кoхчка и убить его.

— Мы близко? — говорит та, что рядом со мной. Мэ-ди. — Я устала, и я уверена, что Лейла тоже.

— Скоро, — говорю я ей, и ясно, что мой расплывчатый ответ раздражает ее.

Она фыркает и что-то бормочет себе под нос.

— Ты говоришь это уже целый час.

Я украдкой бросаю еще один взгляд на Ле-ла и Хассена. Шаги человека замедляются, и пока я наблюдаю, один угол ее мехового плаща спадает с плеча и волочится по снегу позади нее. Прежде чем она успевает понять это, Хассен подхватывает его и оборачивает вокруг ее тела.

И у меня снова горит внутри.

Значит, вот что это такое. Это не мое «знание». Это зависть, что ему удается держать ее рядом, а мне нет. Мне стыдно — Хассен мой друг и хороший охотник, хотя и вспыльчивый. Если он найдет отклик у Ле-ла, я буду рад за него и их счастье. У меня нет на нее никаких прав. Нет, потому что решает резонанс. Неохотно я отрываю от нее взгляд и указываю вдаль.

— Ты видишь деревья? Верхушки были обломаны. Это потому, что са-кoхчк был здесь недавно. Мы доберемся до тех деревьев и там найдем нашу добычу.

Мэ-ди прикладывает руку ко лбу, щурясь вдаль.

— Это деревья?

— Так и есть. Разве в вашем мире они не выглядят так же?

Она громко