— Курт, поговори со мной.

Но я не мог. Единственное, что я сумел сделать, это покачать головой. Потом я стал говорить очень медленно и вдумчиво.

— Ты знаешь, что я люблю тебя.

— Да, — спокойно откликнулась она.

— Ты можешь сказать, что любишь меня?

— Я люблю тебя.

— Почему?

— Это глупо.

— Совсем нет. По крайней мере я так не считаю. Потому что... я знаю, за что люблю тебя. У меня много причин, и я знаю их все. Но я не представляю, за что ты любишь меня.

— Но...

— Дай мне закончить. Пожалуйста... я прошу тебя...

Я чувствовал, что совершу сейчас ужасную ошибку. Инстинкт самосохранения подсказывал мне немедленно заткнуться, но я не мог.

— Я полюбил тебя, — продолжал я, — с первого дня, когда увидел этим летом, когда я ничего о тебе не знал... и все, что я узнавал потом, только укрепляло мою любовь к тебе. И не только к тебе. А ко всему, что тебя окружает, ко всему, что с тобой связано. Я полюбил твоих родителей. Твой дом. Твоего дядю, кузенов и твою подругу Джинни, которая приезжала на прошлой неделе. У тебя целая жизнь, а я — всего лишь часть ее, но это замечательно. Это просто великолепно — быть частью твоей жизни. И когда я сижу вот так на крыльце, слушаю беседы твоих родственников, смотрю на твою землю и думаю о том, что ты рядом со мной, я чувствую, что становлюсь частичкой всего этого. Но разве я могу на это претендовать? Я ведь не отсюда, и там, за оградой, в Хантер-Филд, совершенно другая жизнь. Я словно становлюсь иным человеком, и появляется капрал Куртовиц. Я переживаю это каждый день, выполняю свою работу, а как только все заканчивается, иду к тебе. Но, послушай, Джози, я со всем этим справляюсь. Понимаешь, у меня две жизни? Одна из них — армия, это мой долг. А другая — ты. И не проси меня брать на себя что-то еще.

— Я не понимаю тебя.

Тишина дня навалилась на меня.

— Я не понимаю, — повторила она. — Я не прошу тебя выбирать между мной и армией. Этой жизнью или той. Если ты считаешь, что должен сделать такой выбор, то я тут совершенно ни при чем.

— Малышка? — сверху донесся голос ее матери. — Ты не можешь подняться к нам?

Мне было интересно, не подслушивала ли она нас. Возможно, она хотела избавить меня от неприятного разговора. В любом случае я воспользовался ситуацией. Крикнул, что хочу немного прогуляться, стараясь контролировать свой голос, но думаю, что он все равно меня выдал.

Если бы у меня был пистолет, я бы выпустил всю обойму. Если бы я был сейчас на базе, я подорвал бы что-нибудь. Если бы я был в машине, то гнал бы как сумасшедший. Может, именно поэтому инстинкт самосохранения не позволил мне тогда сесть в «нову». Я хотел выплеснуть свою ярость. Но под руку мне попалась лишь искривленная дубовая ветка, лежащая на земле. Когда я подобрал ее, чтобы со всей силы разбить о дерево, она оказалась такой трухлявой, что развалилась прямо у меня в руке.

— Лучше бы взял гранату, или что там у тебя бывает! — крикнула Джози. Она немного запыхалась, пока бежала ко мне. Джози обняла меня, прижав мои руки к телу. — Мы едем к Рейли в Саванну. Поехали с нами?

— Что-то не хочется.

— Тогда подожди меня дома, пока я вернусь.

— Когда приедете?

— Поздно.

— Может, не стоит? Мне завтра рано вставать.

— Делай, как считаешь нужным, — сказала она.

* * *

Мне не хотелось, чтобы все так вышло. Я старался, чтобы этого не случилось. Вернувшись в форт, я выпил пива, включил телевизор, потом выпил еще пива и еще. Когда подняли флаг и заиграли гимн, я по-прежнему бодрствовал, сидя в темной комнате, освещенной только мерцающим экраном телевизора. Мне было холодно.

Я быстро включил одну из ламп, потом — другую, оделся, вышел на улицу и приступил к работе.

Я вкалывал как проклятый, чтобы не думать о Джози. Старался отбросить эти мысли, чувствуя, как отчаяние и гнев переполняли и ослепляли меня. За эти пять месяцев я забыл обо всем. Я выполнял свою работу в форте без души и интереса. Каждое утро я пересиливал себя. А теперь еще и это. Я не знал, захочу ли видеть Джози сегодня вечером.

Помню, когда мы были знакомы только шесть недель, со мной произошел странный случай. Мою часть послали на совместные учения с бойцами бундесвера из Германии. Мы прыгали с небольшой высоты, и это было очень опасно, потому что парашют раскрывается совсем близко от земли. Вместе с этими парнями мы тренировались, пили и обнимались, как друзья, хотя они знали не больше ста слов по-английски, а мы вообще не говорили по-немецки. Для нас это привычное дело. У рейнджеров много приятелей по всему миру. Труднее найти настоящих друзей. Возвращаясь в Хантер-Филд, я был очень взволнован, потому что мне предстояло увидеть Джози. Но когда я позвонил ей в офис, мне сказали, что ее нет. А когда позвонил домой, услышал только автоответчик. Я звонил снова и снова. Ждал целый день. Ничего больше не мог делать. И все звонил и звонил. Вечером я поехал к ней домой, припарковал машину у обочины, пошел по дорожке, ведущей к ручью, протекавшему около ее садика, затем открыл дверь и вошел. Она почти никогда не запирала дом.

Когда она приехала, я сидел в темноте и видел ее, стоящую в дверном проеме. И его тоже. Окинул ее взглядом, потом осторожно посмотрел на него, когда они прощались. Он был моего роста, но худой. С таким легко справиться. Я словно сидел в засаде, когда не хочется стрелять и выдавать свое присутствие раньше времени. Но ты готов к атаке, ты видишь их, а они тебя — нет. Ты должен контролировать свои чувства. «Держи себя в руках, — твердил я про себя. — Просто сиди. Жди. Слушай. Наблюдай. Держи себя в руках и контролируй ситуацию».

Она пожала ему руку. Я все видел. Потом поцеловала в щеку: «Веди машину осторожно». Затем повернулась, закрыла дверь, включила свет и увидела меня. Я стоял, прижавшись к стене.

— Ты напугал меня до смерти! — воскликнула она.

— Прости. — Мне хотелось крикнуть: «Кто это, черт возьми, такой?» Но я вовремя пришел в себя и спросил: — Ты рада меня видеть?

— Нет. Только не здесь и не сейчас.

— Понятно, а вот я очень рад видеть тебя, и мне жаль, что я застал тебя врасплох. Но наверное, так должно было случиться — внутренний голос подсказал мне, как нужно себя вести, и в результате сначала она попросила меня уйти, потом предложила выпить перед уходом кофе, а в конце концов мы расстались только на рассвете.

Сейчас я шел тем же путем, вдоль ручейка при свете луны, но теперь все было иначе. Теперь я любил ее слишком сильно, и если там окажется другой мужчина...

Нет ничего хуже темноты. Даже если ты способен в ней ориентироваться, тебя начинают преследовать давно забытые страхи. Не важно, способен ты постоять за себя или нет, тебе не спастись от призраков. Я уже видел дом, но машина Джози поблизости не стояла. Я почувствовал, как мною овладевают злоба и страх, слегка затуманенные усталостью, пивом и воспоминаниями. И я знал, если она сейчас с тем мужчиной или с каким-нибудь другим, я больше не стану сдерживаться и церемониться с ней. Это была честная игра. Я полностью посвятил себя любви к Джози и не собирался идти на компромисс.