потом они смогут делать патронов десять, много двадцать в день.

— Мне хватит. А теперь расскажи, чем так страшен пулемет и как с ним работать?

— Ну смотри, это у тебя пулемет Льюиса, патрон в него ставится… трехлинейный, — уточнил Жалсан, — и это хорошо, такие патроны проще всего найти. У американцев на станции тоже Льюисы, но в американских патронах гильза другая, и таких патронов очень мало…

Дамдинцэрэн оказался очень хорошим ноёном: на следующий день он привел к юрте Николая Павловича семерых молодых парней и сказал, что остальные подойдут позже: людей, мол, достаточно, но он хочет дать лучших стрелков. И перечислил их поименно: очевидно, что он неплохо знал, на что способен любой их более чем тысячи окрестных табангутов.

— Еще двоих я постараюсь позвать, но они сейчас служат у Семенова…

— То есть в казаках, которые здесь всех грабят? — удивился Николай Павлович.

— Они уйдут от Семенова, но сначала я уведу их яса: казаки, если кто-то уходит из их отряда, сжигают всю родню ушедших. Не будет родни — они уйдут.

— А русские казаки?

— Они весной сожгли целиком станицу. Стариков пристрелили в церкви, а остальных просто вырезали. Всех вырезали: и женщин, и детей.

— Так, — лицо Николая Павловича почернело от гнева, — а кто это приказал? Кто сделал это?

— Говорят, что приказал генерал Унгерн, а станицу сжег подполковник Чистохин, — сообщил Жалсан.

— Повесить сволочь! Обоих повесить! И собакам скормить!

— Это, Наранбаатар, далеко отсюда. Возле Читы, до них ехать очень много дней нужно будет…

— Ну что же, я не спешу. Но этих — запомню, и от виселицы им не уйти. И ты запомни: в жизни всякое бывает, я могу и не дожить — но их прощать нельзя. И тех, кто команды отдавал, и тех, кто их исполнял. Поголовно!

— Я почему я их должен запомнить?

— Ты же училище закончил, соображать что и как научился. Я пока тебя назначу своим помощником. Согласен? Если, конечно, Дамдинцэрэн против не будет.

— Конечно согласен! А… а другим говорить можно, что ты меня в помощники выбрал?

— А сам как думаешь? Тебя же остальные слушаться должны будут. А пока давай-ка ты меня научишь из пулемета стрелять…

Подготовка заняла почти две недели, и к Верхнеудинску небольшой отряд отправился лишь в начале июля. Да и то, отправился даже не отряд, а шесть небольших групп: Дамдинцэрэн сказал, что маленькие отряды охотников казаки обычно не трогают, а большой — может их насторожить. Путь к городу занял больше четырех суток, еще сутки ушли на то, чтобы перебраться через Селенгу (по островам в пяти верстах ниже города). И девятого июля Николай Павлович начал «работать». Очень аккуратно — и очень нагло: в улусе Тулунжа при подходе к городу, где все отдельные группы собрались вместе, располагался небольшой отряд чехов — и среди них нашелся один громила, чей мундир оказался Николаю Павловичу впору. Почти впору, разве что сапоги оказались слегка великоваты — но портянки-то никто не отменял…

Он зашел в «ресторацию», располагающуюся напротив вокзала, дождался, пока туда зайдет группа янки, «нарвался» на скандал — и четверо американцев остались лежать на полу заведения. «Браунинг», которым с ним «поделились» чехи в Тулунже, оказался очень подходящим для такого дела оружием.

Понятно, что уже спустя пять минут в ресторане появилась целая толпа очень недовольных случившимся американцев — но «чех» уже давно оттуда вышел. Впрочем, перепуганные до мокрых штанов прочие посетители тут же показали, куда, собственно, он направился…

До перестрелки между направившимися к гостинице, где квартировали чехи, американцами и собственно чехами дело, впрочем, не дошло: чешский офицер, увидев разъяренную толпу янки с пулеметами, решил, что проще предоставить им самим найти «преступника», а захваченный из ресторана половой никого в гостинице не опознал. И на том дело и закончилось бы — но внезапно голова уводившего американцев от гостиницы лейтенанта с простой американской фамилией Смит буквально взорвалась, а спустя мгновение то же произошло и с головой сержанта Макартура — причем выстрелы раздались именно со стороны гостиницы…

Побоище с огромным трудом удалось прекратить японцам, уже после того, как янки гостиницу разнесли до основания двумя притащенными со станции пушками. Но когда американцы вернулись на станцию, они увидели, что оставшиеся там часовые лежат бездыханными: Дамдинцэрэн действительно выбрал лучших охотников, а уж корову тихо заколоть, подстреленную из лука косулю, или любую другую скотину умел вообще любой взрослый бурят.

Чехов в городе стало почти на полсотни меньше, поголовье американцев сократилось всего голов на двадцать — но это оказалось лишь началом. Началом совершенно непонятно чего, все же никто пока с бурятами бойню еще не связал. Да и не только с бурятами: все же по дороге к городу Николай Павлович «мобилизовал» и шестерых русских мужиков. Их тех, кто повоевать успел — но вот дома спокойно заниматься простым крестьянским трудом не смог.

Николай Павлович — в отличие от тех же семеновцев или большевиков — никого насильно в свою «армию» не набирал, ему пока и «добровольцев» хватало. Ну, с бурятами-то было понятно: помочь «великому целителю» (а Дамдинцэрэну он на глаза попался еще в стариковой одежде) большинство из них считали честью. А вот русские мужики… Дворянин второй части Родовой книги который раз с благодарностью вспоминал бабушку, которая — путь и плетью — вложила в него методы объяснению простым людям, что им нужно сделать и почему.

Тезис о том, что «какие-то четыре сотни паршивых чехов запугали двадцать тысяч русских мужиков, бивших этих чехов на фронте как крыс», оказал определенное воздействие — хотя о том, что русские чехов на фронте вообще за солдат не считали, Николай Павлович вообще узнал из беседы с мужиками в Поворотном зимовье. А уж слова о том, что «сами за себя не постоим — так и сами сгинем, и семьи американцы поубивают» заставил многих задуматься. Правда, идея «всем встать на защиту Родины от интервентов» воодушевила в основном зеленую молодежь, но в отряд он взял лишь бывших солдат, причем солдат действительно опытных. Только потому, что счел набор «зеленых юнцов» делом не то что бесполезным, но и откровенно вредным: по его замыслу людям требовало показать, что интервентов можно и малой силой победить, было бы желание. А если для такой победу придется положить и много своих, то у народа могут возникнуть ненужные вопросы…

Вопросы