борт, а я, проконтролировав этот момент, вернулся к дому Антонио. Если все пойдет по моему плану, то к дому Антонио должны пожаловать гости. Так и произошло. Ближе к ночи, перед домом Антонио появилась парочка молодых парней и, убедившись в отсутствии свидетелей, прошла внутрь. Минут через двадцать парни, посмотрев на тряпки в сундуке, вышли и растворились в темноте.

Утро 24 декабря 1769 года в доме семьи Буонапарте начиналось как обычно — мы позавтракали, я вышел с пацанятами на веранду, а Мария хлопотала по дому. Ближе к обеду, к дому подкатил открытый экипаж с Антонио в салоне и через двадцать минут Мария с радостной детворой грузилась в карету. Соглядатай, естественно, вышел из тени и внимательно наблюдал за происходящим. Мария, перед посадкой в карету, окликнула соседку и поделилась с ней, крича на всю улицу, новостями о том, что Карло приболел, а она с детьми едет смотреть новый корабль ее брата Антонио, который стал важным человеком — капитаном и судовладельцем. Я же в это время продолжал сидеть на веранде с бокалом воды, подкрашенной вином.

Экипаж двинулся в порт, а соглядатай, проводив его взглядом, скрылся в тени. Просидев на веранде минут сорок, я, пошатываясь и изображая опьянение, зашел в дом. Все, дальше предстояло действовать быстро. Забрав последний мешок с детскими вещами, остальные вещи, деньги и документы понемногу вывез на корабль Антонио, приезжая на обед и ужин, я выбрался проторенной дорожкой на соседнюю улицу и быстрым шагом направился в порт. Через полчаса «Аврора» подняла паруса и вышла в море. Прощай Корсика!

Интерлюдия

Зимний дворец

В то время как «Аврора» с Викингом и семьей Наполеона Бонапарта на борту, уходила прочь от Корсики навстречу неизвестности, карета с Румянцевым и Потемкиным, оставив Гнома, как и в прошлый раз в его особняке, двигалась по Невскому проспекту навстречу славе и почестям.

Учитывая статус просителей, аудиенция у государыни императрицы была назначена немедленно. Встретивший Румянцева и Потемкина на парадной лестнице Зимнего дворца обер-гофмейстер императрицы Иван Перфильевич Елагин, повел их в Тронный зал.

— Как здоровье у государыни императрицы, как настроение? — начал светскую беседу Потемкин.

— Слава богу, Григорий Александрович! Её величество пообедали недавно и занимаются чтением докладов из Сената, а вы какие новости привезли? — спросил Елагин, зная, чем занимался Потемкин, так как сам поспособствовал его назначению спецпосланником.

— Думаю, что хорошие Иван Перфильевич! Только вот беда, графа Крымского турки арестовали, когда мы в ставке у великого визиря были! — поделился Потемкин.

— Какая неслыханная дерзость, так с посланником государыни императрицы обойтись! — покачал головой Елагин и переключил свое внимание на Румянцева, — Наслышан о ваших блестящих викториях Петр Александрович, позвольте выразить вам свое искреннее восхищение! — сделал он небольшой поклон.

— Славные виктории, славные, Иван Перфильевич! Все благодаря русскому солдату, вот кто заслуживает настоящих почестей! — вздохнул Румянцев.

В это время они подошли к дверям Тронного зала и остановились. Елагин, несмотря на возраст, скользнул невесомой тенью за дверь и через мгновение двери открылись, приглашая Румянцева и Потемкина внутрь.

— Григорий Александрович, не томите, сказывайте про наши приобретения и не вздумайте меня расстроить! — сходу, после приветствий, взяла быка за рога Екатерина и, пребывая в прекрасном настроении, притворно пригрозила ему пальчиком.

— Слушаюсь, ваше величество, если кратко — то земли от Днестра до Кавказа, включая Крым, теперь российские, Черноморскому флоту быть, проливы открыты, ну и в довесок три острова в Средиземном море! Если государь император Петр Великий «окно в Европу прорубил», то вы, ваше величество, «дверь в Средиземное море распахнули»! — торжественно доложил Потемкин.

Екатерине понравилось сравнение с великим предком, хоть и по царственной линии, на которого она старалась равняться в деле управления государством, и она, улыбаясь, обратилась к Румянцеву.

— О ваших Петр Александрович великих викториях спрашивать покуда не буду, доклады ваши читывала, да и фельдмаршальский жезл уже при вас, потому благодарю вас за прославление силы русского оружия по всей Европе! Дорога была дальняя, не буду вас более задерживать господа, отдыхайте, а завтра на заседании Совета расскажете обо всех делах. Ступайте!

Не успели Румянцев и Потемкин поклониться и сделать пару шагов к выходу, как Екатерина окликнула Потемкина.

— Григорий Александрович, а куда вы спрятали графа Крымского, я ведь его вам в помощь отрядила по вашей просьбе? Петр Александрович, а вы ступайте! — отправила она Румянцева, остановившегося вместе с Потемкиным.

— Прошу меня простить Ваше величество, думал отдельно доложить. Если вы позволите, то я начну с начала…! — рассказал Потемкин о нападении в Хаджимусе и поездке в Бухарест, — Граф Крымский расценил стычку и арест, как сознательную провокацию, и просил меня не вмешиваться, а исполнять свой долг, и теперь ему, видимо, грозит смертельная опасность, ваше величество!

— Какая неслыханная дерзость! Они ответят мне за это! — вспыхнув румянцем, с негодованием воскликнула Екатерина.

— Если позволите высказать свое мнение, ваше величество, — дождавшись утвердительного кивка, Потемкин продолжил, — Думаю, что граф Крымский прав, это сознательная провокация и именно такую реакцию они от вас и ожидали, поэтому нам следует действовать с холодной головой!

— Хорошо Григорий Александрович, завтра обсудим это на Совете, а что за предложения по Речи Посполитой, поясните еще раз!

— В разговоре с австрийским послом, граф, использовав «свое особое знание», вынудил его признать наличие контактов между Берлином и Веной по вопросу отчуждения части территорий Речи Посполитой в Галиции и Померании в их пользу! Намекнув послу, что Россия может как помочь им в этом деле, так и помешать, мы смогли отбить попытку австрияка влезть посредником в наши переговоры с турками и застолбили часть земель Речи Посполитой на правобережье Днепра за нами, теперь вы можете завершить этот раздел, списавшись с императором Фридрихом! — провел Потемкин линию разграничения Хотин-Винница-Киев, о которой условились с австрияком, на карте, — Это еще сто пятьдесят тысяч десятин земли, с русскими людьми, которые весьма удачно прибавляются к северному причерноморью, забранному у турка, ваше величество!

Глава 8

По лезвию тесака

Выйдя из Аяччо на север, следуя легенде про Марсель, через некоторое время мы резко повернули на юго-запад и двинулись к Гибралтару. Называется «ищи ветра в поле». Команда, конечно, была немного расстроена краткосрочностью отпуска, но полученное в прошлый раз солидное жалование скрашивало их горести и настраивало на позитивное будущее. Поэтому объявление капитана Рамолино, о том, что мы идем в Россию, где груз специй, имеющийся на борту, будет стоить в пять раз дороже, чем во Франции, вызвало положительный отклик