С авиа-тракторным приветом! Целую, Генрих

ЯКОВ – МАРУСЕ

10.11.1931

Милый друг, запоздал с посылкой очередного письма на три дня – не взыщи – засуетился с Геней, с праздниками. Геня вырос намного, на полголовы выше, чем я оставил его.

В отношении общего развития он не подвинулся дальше. Каждый день я занимаюсь с ним по предметам и по-немецки. По первым дням замечаю, что он не более усидчив, чем прежде.

Его приезд – большой праздник для меня, но я тебе искренне скажу, что твой приезд был бы большим праздником. Развитие его заботит меня. Нужно всячески противопоставить его интересам другие – более широкие и глубокие. Он слишком техничен, однобок. После его увлечения авиацией теперь новое громадное увлечение военными вопросами. Гуляем по горам – он с восхищением: “вот хорошо бы здесь поставить батарею орудий!” Как это неприятно! Этот кружок стрелков-снайперов, куда он ходит, нужно ликвидировать.

Занятия идут, по-видимому, удовлетворительно, сужу по тригонометрии, которую проверил. Грамотность низка, но явится только в результате чтения. Нужно его вовлечь в литературные интересы. Его природный вкус к стилю поможет этому.

Заинтересовывай его далекими от него вещами – легкая книжка по дарвинизму, по истории и т. д. Что мы уже читали в его возрасте. Я подумаю и составлю специальный список книг, если ты одобришь идею. Поищу здесь по каталогам.

Читаю с Генрихом “Нибелунги” по-немецки. Нашел там тобой подчеркнутое место “Liebe und Leiden kommen immer zusammen!”[1].

Целую крепко, дружески и недружески.

Со всем пылом ночной борьбы, в которой побеждают оба.

8.2.1932

Маруня родная, я выбился из регулярной переписки, потому что никак не могу войти в норму вечерних занятий. 10 февраля – сдача всех срочных работ, и я начну свою колею снова. Начнется и аккуратная переписка. Еще одна дата – прошла моя годовщина здесь. Я втянулся в эту работу. Весь проект завода американский, и первый трактор тоже по американской удачной модели. Мне приходится много переводить для технического отдела.

Пока что могу тебя обрадовать, что я уже премирован как ударник. Только премирован не книжкой ударника, как хотел бы, а денежной премией. А сколько, не знаю. Купил тебе галоши, самый маленький №, как ты просила. Если не подойдут, ругай себя. Сообщи № галош Гени – 7 или 8? Смогу скоро купить. Кроме того, выиграл по займу 70 р. Живем. Кроме того, временно прекращаю лекции. Жаль. Это держало меня в форме: каждую неделю – подготовка. Здесь есть несколько толковых экономистов, с которыми интересно общаться. Круг тесный, собираемся, беседуем.

Посылка для тебя уже готова. Послезавтра уедет. Целую, детка.

ЯКОВ – ГЕНРИХУ

10.3.1932

Милый родной Геня, трудно передать мою радость по поводу твоих успехов. Ты сам добился всего, что хотел, без посторонней помощи. Да, впрочем, никто и не мог бы тебе помочь в этом. Американцы больше всего ценят людей, которые сами организуют свою жизнь. У них даже есть такое выражение: a self-made-man – человек, который сам себя сделал. Ты мой селф-мэйд-мэн.

Сможешь ли ты теперь правильно организовать свою жизнь, свое время, чтобы успеть все, что нужно. Есть 4 раздела, которые должны стоять на первом плане – тех учеба, физкультура, литература и помощь маме. Она мне писала про ваше посещение аэропорта. Как жаль, что меня не было с вами. И я хотел бы послушать твои объяснения. Уже прошел год, как ты был здесь. Целый год мы не виделись, и пока не могу даже сообразить, когда мы увидимся. Будем верить, что скоро.

Твое решение оставить школу и учиться на рабфаке вызывает мое уважение. Это поступок настоящего мужчины. Если получится поступить на метрострой, это будет очень хорошая школа. Какая будет у тебя профессия? Пиши мне про новые впечатления, про свои занятия, про новых товарищей. Где помещается твой рабфак, как ты едешь туда. Пусть у тебя будет трамвайная книга для чтения, чтобы не терять времени. Эту книгу ты читай только в трамвае.

Жму крепко руку – твой Яша

ЯКОВ – МАРУСЕ

24.10.1932

Ну, Маруня, дела идут явно в гору. С деньгами – хорошо, с перспективами – хорошо. Вчера у меня была большая радость. Вышел из печати первый плакат. Произвел большое впечатление. Теперь пойдет полным ходом. Вся издательская работа лежит на мне – это лучше, чем плановый отдел.

Сегодня выходной. С утра по часам делал свой туалет – мойка горячей водой, бритье, уборка, мойка головы, завтрак – один час тридцать минут.

В десять уже за столом. День ясный и солнечный, но у меня штурмовая атака. За сегодняшний день должен отредактировать массу рукописей. Теперь – два часа после 4 ч. работы передохнуть, перерыв, завтрак, прогулка, газеты и обратно.

Радио все утро звучит, мне не мешает в работе. Зазвучал вальс из “Онегина”, встал и прошелся вальсом по комнате. Туда и назад, туда и назад, выкурил папиросу и за стол.

К первому ноября допишу хронику, весь ноябрь буду работать по выставке. Мне нравится это взаимодействие с американскими практиками – мы многому должны у них учиться по организации производства. Но с ноября буду более свободен, совсем отбился от книжек – хочется литературы, экономики, математики и другого. Чрезвычайно интересное общение с коллегами. Люди моего положения.

Что с твоей статьей о Гоголе – какая причина, что о нем вспомнили? Какая-то годовщина?

Еще раз напоминаю – штатной службы не нужно – только свободная литературная работа. Вот Вигилянский нигде не служит. Постарайся перейти в профсоюз писателей, войти в жизнь Дома печати, там прекрасная библиотека, на дом дают, хорошая столовая.

Маруня, я прошу тебя купить и выслать мне “Справочник труда в СССР”. Скорее всего, найдешь в магазине Комакадемии, помещался прежде на Моховой против Университета.

Целую тебя, родная, скоро снова внеочередную сумму пришлю. Чтоб ты ее проела. Я.

7.2.1933

…Два года прошло. И восемь месяцев, как я тебя не видел. Твой приезд, при всей радости, которую он мне принес, оставил и чувство горечи. Какая-то трещина, которая прошла между нами, расширяется. И лечение может быть только одно – приезжай! На неделю, на три дня, на три часа. Это так важно: посмотреть друг на друга, прикоснуться… Маруня, брак не держится на почтовых марках! Приезжай. Я так настойчиво зову тебя не только по той причине, что истосковался по любимой жене и по подруге. У каждой жизни есть какой-то грунт, на котором она стоит, растет, от которого питается. Ты – мой грунт, почва. А от твоих писем веет отчуждением. И не письмами это отчуждение преодолевается. У меня иногда возникает чувство, что длинные письма, которые я тебе пишу, ты либо просматриваешь без внимания, либо вообще не читаешь. Переписка становится хаотической, невпопад…