Вскочил на Тоннера и махнул в сторону, противоположную той, откуда приближался нарастающий топот польской кавалькады:

– Вперед, нас ждет Париж! В тупик Старого Колодца, в серый особняк!

Из головы не шло самодовольное признание Каньского: «Все списки отрядов и мест расположения лагерей, настоящие коды и указатели на телеграфные линии, имена наших соратников на станциях – все это хранится в надежном сейфе. О, это и в самом деле крепкий ящик! Ключ от него есть только у меня!» И еще одна фраза вспомнилась: «Графиня так же надежна, как самый лучший кофр-фор!»

Не значит ли это, что именно Стефания знает, где спрятаны эти столь важные документы? Если большинство поляков, охраняющих серый особняк, сейчас примчались в Монморанси, появился шанс проникнуть туда и побеседовать с графиней Каньской без ее воинственной охраны.

– Зачем нам в тупик Старого Колодца? – удивилась Фрази, подбирая поводья Юсара, и Араго усмехнулся в ответ:

– А вот об этом я тебе по пути расскажу!

Конечно, во время бешеной скачки, которую они развили, поговорить о чем-то было невозможно, но, пересекая парижскую заставу, Араго сделал знак своим спутникам остановиться, чтобы дать передохнуть лошадям. Сначала он рассказал, чем похвастался Каньский (на счастье, это было его последнее хвастовство!), а потом объяснил свой замысел: проникнуть в дом через погреб и, застав графиню врасплох, отнять у нее заветные бумаги.

Однако восторга его слова не вызвали. Базиль буркнул:

– Тебя послушать, так это все равно что палец в нос засунуть! Это окошко, которое вы с Фрази вчера порушили, поляки уже заколотили здоровущими досками! Я нынче утром туда нарочно сбегал, к серому особняку, поглядел. А начнем опять ломать – шум поднимем… Наверняка графиня в доме не одна осталась. Неизвестно, какие у нее там портфлянки[197] и сколько их.

– Обычно в особняке жили Людвиг, Богуш, Яцек и Тибурций, – сказала Фрази. – Людвиг и Богуш вместе с Каньским остались лежать около мельницы в Монморанси. Тибурция ты видел скачущим туда. Яцек очень худой и долговязый, поэтому, когда сидит верхом, над всеми возвышается. Ты такого заметил?

– Вроде нет, – покачал головой Базиль.

– Скорее всего, его оставили в особняке, – сказала Фрази. – Для охраны.

– С одним Яцеком мы как-нибудь управимся! – воскликнул Араго.

– Откуда ты знаешь, что они еще кого-то не позвали туда в помощь этому Яцеку? – возразил Базиль. – Ну что ты смотришь на меня, как корова на дилижанс? Разве я не дело говорю?! У нас всего три пистолета. И всего три выстрела. Надо еще подумать хорошенько…

– Нет времени думать, – огрызнулся Араго. – Наверняка поляки и Каньского, и тех двоих убитых нашли очень быстро и вот-вот доставят в город. Они здесь могут быть с минуты на минуту!

– Едва ли, – покачала головой Фрази. – Они ведь не повезут своих мертвецов, просто перекинув их через седла. Я уже не говорю о том, что на первой же заставе их остановят, – они просто не позволят себе такой непочтительности по отношению к своему предводителю. Сначала будут искать телегу и, наверное, сено, чтобы трупы прикрыть. Это займет какое-то время, думаю, немаленькое…

– А если мертвых вообще не повезут в Париж? – нахмурился Араго. – Ведь в Монморанси находится польское кладбище! Зачем им везти Каньского и двух других в особняк? Это же не их родной дом, из которого положено гробы выносить! Думаю, полякам проще оставить тела в тамошней церкви, сговорившись со священником и гробовщиком, который тоже наверняка найдется в Монморанси, а потом известить графиню. Возможно, они уже отправили курьера или даже нескольких курьеров в Париж с этим печальным известием, и те будут в сером особняке совсем скоро. Потом Стефания сразу ринется в Монморанси…

– Сразу не получится, – перебила его Фрази. – Верхом она не поедет: смертельно боится лошадей. У нее начинаются горловые спазмы от одного их запаха! Якобы в детстве ее чуть не затоптал табун, которым владел ее отец, и с тех пор она и боится лошадей. Именно поэтому конюшня при особняке стоит пустая, а своих скакунов поляки держат неподалеку, в конюшне на улице Турнель. Им понадобится время, чтобы найти фиакр для графини, чтобы собраться…

– Ну так значит, особняк опустеет. Мы туда проберемся и найдем бамаги! – оживленно воскликнул Базиль.

– Не верится, что графиня бросит их без охраны, – покачал головой Араго.

– А как же безумное горе? – несколько театрально возопил Базиль. – Как же разбитое сердце?! Как же обморок, рыдания и все, что обычно проделывает всякая приличная мёф?[198] А вдруг она в расстройстве чувств забудет прихватить с собой эти бамаги?

– Графиня Стефания выглядит как хрупкая фарфоровая статуэтка, а на самом деле выкована из самого крепкого железа, может быть, даже высечена из камня, – покачала головой Фрази. – Обморока от нее не дождетесь, разве что она сама его разыграет.

– Самое плохое, что мы знать не знаем, где бамаги искать, – мрачно буркнул Базиль. – Какие там тайники могут быть устроены?.. И что там говорил этот польский дедер?[199] Вроде бы ключ от «крепкого ящика» есть только у него? То есть на его трупе ключ остался, что ли?

Араго снова перебрал в памяти каждое слово Каньского. Да, тот уверял, будто ключ от кофр-фора есть только у него, но что тогда значат эти слова: «Графиня так же надежна, как самый лучший кофр-фор!» То есть Стефания знает, где находится тайник и где спрятан ключ? Может быть, но что, если Каньский таким образом дал понять, что графиня хранит документы в настолько секретном месте, что доступ к нему имеет только ее муж?

«Ну не между ног же она эти „бамаги“ прячет!» – зло, цинично подумал Араго… и в это же самое мгновение его словно ударила догадка! Вспомнилась болтовня Агнес, что графиня велела пришить глубокие внутренние карманы к любимой муаровой юбке. Араго подумал тогда о великой картежнице, тетушке Жан-Пьера, Лавинии, которая прятала в таких карманах запасные козыри. Ему и в голову ничего другого не пришло, потому что очередная заметка Лукавого Взора была посвящена карточным притонам, и он даже с усмешкой подумал, что Стефания наверняка тоже занялась шулерством. Но сейчас смысл слов Каньского сделался ему предельно ясен.

«Бамаги» в этих потайных карманах!

Они были пришиты к любимой юбке графини незадолго перед приездом Каньского. Именно тогда, надо думать, в них и вложили секретные документы. Само собой, после приезда в Париж только Каньский имел право заглянуть в этот «кофр-фор», подняв юбку жены.

Если бы заставить Стефанию вывернуть эти карманы… Но как? Каким способом? Наставив на нее пистолет?..

Хотя отыскать такой способ, с внезапной ясностью осознал Араго, – это еще не столь неразрешимая задача. Есть и потрудней! А именно: в присутствии Фрази признаться, что ему известно о существовании этих карманов под юбкой прекрасной графини!