– Минутку, Василий Иванович! – остановил его Араго. – Отец Илларион сейчас на месте?

Он имел в виду русского священника, который служил при посольстве.

– Отец-то Илларион на месте, – несколько растерялся Шпис. – Вы хотите прибегнуть к его услугам прямо сейчас? Может быть, подождете до вечера?

– Это невозможно, – сурово сказал Араго. – Мадам Рёгар должна стать мадам Араго как можно скорей! Ты согласна, Фрази?

Она молча покачала головой.

– Что? – прохрипел пораженный в самое сердце Араго.

– Я не хочу зваться мадам Араго, я хочу стать госпожой Дер-жа-ви-ной! – прошептала Фрази, глядя на Ивана Державина так, что ему ничего не оставалось делать, кроме как облегченно перевести дух и снова стиснуть ее в объятиях.

– Говорил же я, что видел вещий сон! – воскликнул Базиль. – Ладно, уговорили: буду шафером!

Генерал Ламарк умер 1 июня, похороны были назначены на 5-е. Заговорщики-республиканцы не сомневались, что это событие привлечет массу народу, давно подготовленного к восстанию. Похоронная процессия превратилась в шествие под красными флагами, а на другой день разразилась настоящая битва между мятежниками и силами Национальной гвардии. На улице Сен-Дени и в квартале Сен-Мерри вмиг выросли баррикады. Разразилось сражение. В боях погибло около восьмисот человек: восставшие, национальные гвардейцы, солдаты регулярной армии… Однако за несколько дней протест был подавлен. Около полутора тысяч бунтовщиков задержали; подстрекавший поляков к участию в мятеже генерал Ла Файет скрылся в провинции. Все военные лагеря «великих эмигрантов» были блокированы и разгромлены еще до начала событий в Париже. Инсургентов частью арестовали, частью выслали из Франции. Князь Чарторыйский, сделавшись тише воды, ниже травы, отсиживался в Отеле Лямбер. Несколько человек, составлявшие свиту графини Стефании, не получив ожидаемой поддержки из пригородов, решили на баррикады не ходить и провели эти дни в Монморанси, на похоронах Каньского и бурных поминках по нему. Упиваясь старкой, они грозили уничтожить тех, кто сорвал их замыслы. И это отнюдь не осталось бы пустой пьяной угрозой, если бы они добрались до Араго и Фрази! Да, их мести следовало опасаться даже храбрецам. Однако руки у «великих эмигрантов» оказались коротки, ибо еще 3 июня русский подданный Иван Державин вместе со своей молодой женой Евфросинией Державиной и слугой по имени Васька отбыли из Гавра каботажным судном в Англию, где их встречал граф Поццо ди Борго.

Тоннер, Юсар, а также лошадка Монморанси сопровождали хозяев и перенесли плавание вполне прилично.

Некий мсье Боссю, действуя по доверенности Жан-Пьера Араго, позаботился о закрытии газеты «Бульвардье», а также о том, чтобы вещи из дома мадам Рёгар на улице де Ла Рени и из квартиры мсье Араго на улице Ришелье были морем отправлены в Россию. Когда в конце 1832 года Поццо ди Борго был вызван в Санкт-Петербург для встречи с императором, его сопровождали супруги Державины и верный Васька.

По пути была сделана остановка в Витебске, и Фрази впервые увидела могилу Дмитрия Видова, своего отца. Немало слез было пролито при воспоминаниях о склепе семьи Бовуар в Нанси, где покоился прах Жюстины: принести туда цветы Фрази уже не могла. Утешало лишь то, что отец и мать ее вновь встретились на небесах.

Спустя некоторое время Поццо ди Борго вернулся в Англию в качестве посла, а потом, уже выйдя в отставку, снова поселился в Париже. Но Державины так и остались в России. Иван Яковлевич, награжденный многими орденами и обласканный властью, служил при военном министре князе Чернышеве. Евфросиния Дмитриевна воспитывала сына и дочь, держала литературный салон и прославилась своими трудами в области изящной словесности. Ее перу, в частности, принадлежал приключенческий роман «Лукавый Взор», написанный под псевдонимом Фрази Араго. Роман привел в восторг читателей, но критики бранили его за избыточное русофильство (оно в России среди так называемой образованной публики никогда не было в моде!) и посмеивались над некоторыми эпизодами, которые сочли выдуманными и неправдоподобными, хотя в них не было ни слова лжи.