Знакомый до боли голос пронзил меня словно током, прорвавшись сквозь тяжелое оцепенение.

– Стэнтон? – Я посмотрела вокруг в отчаянии, пытаясь понять, слышат ли его другие или я сошла с ума.

Я схватила волнофон:

– Стэнтон, это Роу. Где ты?

Когда он не ответил, я повернулась к Хайсену:

– Ты уверен, что он работает?

– Сигнал передается по оптическому лучу. Нужно время.

Мы ждали в напряжении четыре долгие минуты, прежде чем снова появился сигнал. Мы слышали треск атмосферных помех, затем раздался его голос:

– …Стэнтон Гр… вызывает Хранителя Роу. Мы в… обсерватории на горе Пиланесус… видим корабль. Это вы?

– Да, я! Стэнтон, ты живой! Мы скоро будем!

Снова пришлось ждать, но на этот раз мое сердце билось с надеждой, а не замирало от страха. Хайсен подсоединил мой волнофон к экрану «Эквинокса» и нажал на какие-то клавиши. Когда появился следующий сигнал, мы увидели лицо Стэнтона.

– …около четырех недель. Со мной семья Белгеров… и еще двести человек. Нас разместили в обсерва… соорудили линию связи… сети… они… папа… с его жемчужницами. Он погиб в… созданиями он любил… ты скоро будешь?

Стэнтон стоял на склоне горы, обдуваемый порывами сильного ветра. Мимо пролетали листья и какие-то обломки, а за его спиной из стороны в сторону качалась тарелка оптической связи, отчего изображение то появлялось на экране, то пропадало.

Я повернулась к Хайсену.

– Мы можем сесть здесь?

Он посовещался с «Эквиноксом», затем кивнул.

– Высокая штормовая активность, но мы пробьемся. Если поверхность достаточно твердая, мы сядем.

Первая радость за долгое время захлестнула меня. Нет, боль никуда не ушла, но чувствовалась теперь по-новому. Даже если это и было эгоистично, то мне все равно. Я больше не Хранитель и могу снова думать о себе и своей семье. Окус забрал у меня папу, дом, Матиаса. Как Хранитель я нуждалась в поддержке людей, чтобы бороться. А как Роу я могу делать то, что хочу. После того как мы встретимся с братом, я отправлюсь к Тринадцатому Дому. Окус за все заплатит. Клянусь жизнью моей матери.