12 апреля 1922 года в Париже умирает мать Айседоры. Не успевая на похороны, Айседора решается хотя бы на время уехать из России.

Смена обстановки всегда оказывала на нее самое благотворное воздействие, а тут еще и более чем подходящие майские гастроли в Европу и США. К тому же рядом будет любимый и любящий мужчина. О том, что ей не стоит плакать или показывать слабость при нем, она уже догадалась. Есенин ведет себя как неразумный ребенок, значит, ей не остается ничего иного, как стать для него любящей матерью. Она должна быть сильной, сейчас она зажглась в последний раз в своей жизни и постарается продлить это состояние, какой бы боли ей это не стоило.

Решив за благо для себя ехать с Айседорой, Есенин пишет заявление на имя Луначарского с просьбой выдать ему паспорт для поездки за границу. В документе он указал, что собирается способствовать изданию в Берлине советских поэтов.

25 апреля Есенин получает паспорт № 5072 для выезда за границу.

Понимая, что брак с Есениным, скорее всего, будет носить временный характер, Айседора идет на этот рискованный шаг, не просто решаясь на связь с молодым и весьма привлекательным поэтом, но делаясь законной супругой, а по сути, опекуном, няней, второй мамой. Когда-то Айседора помогала пробиться Гор дану Крэгу, поднимала сорок немецких девочек. Теперь перед ней нескладный мальчик с репутацией прекрасного поэта и хулигана в одном лице. Дункан рассматривает Есенина не как очередного любовника или даже мужа – Есенин – это новый, головокружительный проект, история Пигмалеона, рассказанная на новый лад. Да, она поможет ему, мальчик хочет одеться, как настоящий денди, она подарит ему эти вещи и научит их носить, даст попробовать редкие вина, следя за тем, чтобы он, в конце концов, научился разбираться в них. Он будет вместе с ней учить языки и, разумеется, объедет весь мир. Она станет его импресарио, его рекламным агентом. Глупый русский мальчик не понимает, что он красив и самодостаточен, как он потрясающе, невероятно талантлив, ему хочется большего, и она дает ему это большее, чтобы в результате он мог принять или отбросить все вместе с ней.

Что даст? Все по высшему разряду, все как в последний раз, гулять так гулять. Сначала они возьмут билеты на аэроплан и полетят по небу. Есенин никогда не летал, это его впечатлит. Потом путешествие по Европе, нет, не в вагонах с удобным мягким ложем и ванной, кого нынче удивишь поездом? Они поедут из города в город в роскошном пятиместном «бьюике», в России еще так мало машин. Сергей будет в восторге от этой идеи. Без сомнения, такое путешествие потребует огромных вложений, но семь бед – один ответ, она продаст недвижимость. В Европе к Айседоре присоединится секретарь-француз, который, собственно, и поможет разобраться с купчими, кроме того, для удобства она возьмет переводчика, в Париже полно русских. Им не будет скучно.

Сказано – сделано, она подарит Есенину Европу и Америку, кинет к его ногам Елисейские поля, Лондонский Тауэр и форт Клинтон, что на южной оконечности Манхеттона, это будет самое замечательное, самое восхитительное путешествие в его и ее жизни. А что потом? Да кому это интересно? Жить надо одним днем, любить, летать, смотреть разные страны, пробовать новые блюда, а потом, потом, когда он бросит ее, точно старую ненужную вещь, она просто перестанет существовать, потому как жить без любви пошло и неправильно. Она – Айседора – отправится к своей гибели на полной скорости – молодая, красивая, неистовая, полетит, а не будет трусливо влачить обремененное старостью и болезнью тело. Айседора прекрасно понимает, что роман с Есениным – не навсегда, тем не менее она отдается этой своей последней страсти без остатка.

Однако есть сомнения, пропасть разнообразных сомнений и тревог, перед тем как они соберутся в загс, Айседора, смущаясь и краснея, попросит Шнейдера изменить дату рождения в ее французском паспорте: «Это для Езенин, – ответила она. – Мы с ним не чувствуем этих пятнадцати лет разницы, но она тут написана… и мы завтра дадим наши паспорта в чужие руки. Ему, может быть, будет неприятно.»

А вот теперь непосредственно о причинах, по которым непременно потребовался законный брак со всеми полагающимися штампами и печатями в паспорте: в Америке они ни за что не смогут поселиться в одном номере гостиницы, не будучи женатыми. То, что легко проходило с Зингером, не получится с Есениным, стало быть, они должны быть женаты хотя бы ради этого.

2 мая 1922 года они действительно поженились в загсе Хамовнического Совета, взяв себе двойную фамилию – «Есенин-Дункан». «У Дункан не было с собой даже ее американского паспорта – она и в Советскую Россию отправилась, имея на руках какую-то французскую “филькину грамоту”. На последней странице этой книжечки была маленькая фотография Айседоры, необыкновенно там красивой, с глазами живыми, полными влажного блеска и какой-то проникновенности. Эту книжечку вместе с письмами Есенина я передал весной 1940 года в Литературный музей», – пишет Илья Шнейдер.

Уезжая за границу, Есенин попросил Мариенгофа позаботиться о сестре Кате: выдавать ей деньги – пай Есенина в кафе поэтов и в книжной лавке на Никитской, все, что он мог сделать для нее.

Из России вылетали с московского аэродрома, растроганный, в мешковатом брезентовом костюме, который в то время предписывалось надевать всем пассажирам, с корзинкой пронзительно желтых лимонов в руках, Есенин выглядел как человек, которого, как минимум, тащат на верную смерть. На счет лимонов кто-то сказал, что в самолете его может укачать, но если всю дорогу он будет сосать лимон, все обойдется. Вот он и вцепился зубами в цитрус, оглядывая безумными глазами провожающих и крепко сжимая руку сидящей рядом с ним веселой и беззаботной Айседоры. Кисло ему было покидать Родину. Ой, как кисло. Что же до Дункан, она демонстративно отказалась уродовать себя безобразным костюмом, да и лимоны с радостью поменяла на бокал шампанского.

Пассажирских рейсов между Москвой и Германией в то время не существовало, но Айседора решила покончить с этой несправедливостью, и заплатила по тысяче золотых рублей за каждый из билетов – невероятно высокая цена!

Ожидая разрешения занять свои места, Айседора вдруг вспомнит, что не оставила завещания, и тут же нацарапает крохотную записку: «В случае смерти наследником является муж – Сергей Есенин-Дункан».

– Но вы же летите вместе? И если что-то произойдет?.. – удивленно уставился на Айседору Илья Ильич.

– Да, действительно. Как это я не подумала, – рассмеялась Дункан и ниже приписала: «А в случае его смерти моим наследником является мой брат Августин Дункан». И подписалась: «Написано с чистой совестью. Айседора Есенина-Дункан». Ниже свои подписи поставили Ирма и Илья Ильич.

В восемь вечера они приземлились в Кенигсберге, откуда, не отдыхая, едут в Берлин поездом. Путешествие началось. С восторгом Есенин смотрит из окна на пролетающие мимо аккуратненькие немецкие деревеньки, так не похожие на русскую деревню. В Берлине их уже ждет роскошный номер отеля «Адлон».

Берлин – один из самых удобных городов для русских туристов, не знающих языка, так как усилиями русских эмигрантов там функционировали русские театры и школы, каждый вечер зажигали огни реклам русские кабаре, было полно библиотек на русском языке и, что самое главное для поэта, издавались русские газеты и сборники стихов! Поэтому ничего удивительного, что Есенин легче легкого сориентировался на месте. Устроившись в гостинице и позавтракав, он устремляется в редакцию эмигрантской газеты «Накануне», где дает интервью, вышедшее в печать под названием: «У Есенина». После интервью проведший беседу с гостем журналист А Ветлугин172 приглашает поэта посетить литературный вечер в Доме искусств, который состоится буквально на следующий день. Есенин принимает приглашение, уточнив, что придет с женой. Но, должно быть, приревновав к славе Дункан, в двери клуба он входит первым, оставив свою половинку на лестнице. Согласно этикету, муж и жена должны появиться вместе. Но Есенину законы не писаны. Он кивнул Алексею Толстому173 и Николаю Минскому174, обнялся с Эренбургом и Кусиковым. В зале шепоток, там полно противников Есенина, а Сергей Александрович явно уже выпил и на взводе. Вот как описывает этот вечер газета «Накануне»: «Кто-то выкрикнул: “Интернационал!” Начался шум, свист. Есенин вскочил на стул и стал читать на исконную русскую тему – о скитальческой озорной душе. А тем, кто свистел, он крикнул: “Все равно не пересвистите. Как засуну четыре пальца в рот и свистну – тут вам и конец. Лучше нас никто свистеть не умеет”. И свистнул, да еще как. Только свиста ему показалось мало, а нормально читать он уже не мог, такой гам поднялся. Поэтому он выкрикивает в толпу резкое: “В России, где теперь трудно достать бумагу, я писал свои стихи вместе с Мариенгофом на стенах Страстного монастыря или читал их вслух на бульварах. Лучшие поклонники поэзии – это проститутки и бандиты”. После чего часть публики посчитала себя оскорбленной и покинула зал, а Есенин под аплодисменты и освистания прочитал заранее подготовленную подборку стихов».