Клиент включается в тренинг ассертивности (уверенности). Работа начинается с выявления и уточнения проблем каждого участника группы, которые касаются его уверенности в себе. Материалом для ролевых игр служат конкретные реальные проблемы участников. Различия между неуверенным, уверенным и агрессивным поведением проясняются в ходе обсуждения группой конкретных ситуаций.

Мазохистический клиент пытается убедить меня в том, что он нуждается в спасении и заслуживает его. Наличие этих двух целей обусловлено тревогой, что я жестокий человек, эгоистично использующий свой авторитет, разоблачу его недостатки и греховность, возложу на него вину за то, что он стал жертвой преследования, и, наконец, порву с ним отношения. Чтобы бороться с этими страхами, клиент старается сделать очевидными свою беспомощность («Не добивайте!») и попытки быть хорошими («Я буду слушаться!»).

Клиент «разводит на жалость»: просит снизить оплату, продлить сессию, звонит по телефону с просьбой оказать моральную поддержку и т. п. Если идти у него на поводу, это подкрепляет его саморазрушительную установку: чем тебе хуже, тем больше ты получишь заботы.

Тем не менее такой клиент вначале может вызывать у меня чувство жалости и желание спасать. Когда я подозреваю, что начинаю грешить спасательством, задаю себе следующие вопросы.

– Испытываю ли я волнение, что не смогу разрешить проблему клиента? Если да, значит:

• я не верю, что он способен справляться со своими трудностями, и собираюсь делать это за него;

• я беру на себя ответственность за судьбу клиента и хочу быть над ним;

• я не уверен в собственной профессиональной компетентности, переживаю свою беспомощность и нахожусь под клиентом, каким бы ни было мое поведение.

– Готов ли я значительно превысить время консультации, для того чтобы как можно быстрее разрешить проблему клиента? Если да, значит:

• я не доверяю силам клиента и не верю, что он может прожить без меня до следующей консультативной встречи;

• я – над клиентом и веду его, а не сопровождаю в решении его проблем;

• я слишком заинтересован в участии в чужой проблеме и создаю созависимые отношения;

• я использую клиента для своего удовлетворения и нахожусь вне консультативного пространства.

– Сомневаюсь ли я в том, что клиент может сам прийти к необходимым выводам и разобраться в том, что для него будет лучше? Если да, то я считаю, что знаю ответы на все случаи жизни. Это значит, что я играю роль Бога в судьбе клиента, что я нахожусь над ним.

– Испытываю ли я нетерпение или раздражение, когда клиент слишком медленно двигается к разрешению своей проблемы, не стараюсь ли тайно или явно подсказать ему выход из затруднительного положения? Если да, значит я не принимаю особенностей личности клиента, его индивидуальных привычек и трудностей в произведении изменений и принятии решений; я слишком тревожен и плохо переношу ситуацию неопределенности и «утешаю» себя за счет клиента, а это значит, я пользуюсь клиентом, и я – над ним.

– Считаю ли я, что клиент двигается в «неправильном» направлении, что он принимает «неверное» решение и делает «плохой» выбор? Если да, значит я не уважаю ценностей клиента, не принимаю его склонностей и приоритетов; я считаю, будто лучше знаю, что «хорошо» и что «плохо» для каждого человека, и я нахожусь над клиентом.

Мое самопожертвование моделирует мазохизм клиента. Для него это является медвежьей услугой, а меня заставляет испытывать впоследствии обиду и раздражение. Клиент вместо «заслуженной» жалости сталкивается с моей исследовательской позицией. Вместо сочувственного «Какой же он садист!» я интересуюсь: «Как вы ввели себя в такую ситуацию?» Таким образом я подаю пример, как можно заботиться о себе, не испытывая чувства вины по поводу негативных реакций партнера.

Зависимые клиенты обращаются ко мне с ожиданием, что я решу все их проблемы. Нередко они так сосредоточены на своих отношениях с партнерами, что им не приходит в голову, каким хорошим материалом для анализа могут стать в ходе работы наши отношения.

В то же время эти клиенты часто влюбляются в меня. Я объясняю им, что это обычные реакции во время психотерапии, и говорю, что, несмотря на эти чувства, нет смысла устанавливать личные отношения вместо рабочих. Я избегаю физического контакта с таким клиентом и, если будет необходимо оказаться с ним в нейтральном месте, четко сформулирую цель общения и минимизирую случайные разговоры.

Основная цель работы с зависимым клиентом – развитие зрелого «Я», что является основой для психологической автономии. Для достижения этой цели приходится решать ряд задач: восстановление границ, обретение чувствительности к агрессии, контакт со своими потребностями и желаниями, научение новым моделям свободного поведения.

Зависимый клиент внимательно изучает мои особенности, подражает в манерах, повторяет мои выражения. Подлинная сущность клиента прячется под маской, похожей, по его представлениям, на меня. Подавление своих чувств является защитной реакцией зависимого клиента на глубоко укоренившийся страх неодобрения.

Он постоянно подозрительно наблюдает за моими словами, ищет в них скрытый смысл, пытается понять мои намерения, «механизмы», работающие в моем уме, мои теории и технику, постоянно «интерпретируя» их. Он извлекает нужную информацию, после сессии тщательно разбирается в ней, дает свою оценку и затем сознательно усваивает или отвергает.

Зависимому клиенту незнакомо рождение знания о себе из бессознательного, он не представляет, что для понимания себя и интеграции этого знания требуется сотрудничество со мной. Клиент раскладывает по полочкам мои интерпретации, следя, чтобы они не были неожиданными (что пробудило бы его зависть) или такими, которые слишком легко обесценить (что вызвало бы у него разочарование). Он пытается разрушить мою веру в свои способности, в то, что я могу противостоять его враждебности с помощью понимания и принятия.

Клиент критикует мои слова или молчание, сопротивляется моему желанию не только сохранить уважение к нему, но и проявить мою симпатию и увидеть то, что можно любить в его личности. Он все выслушивает, стремясь нейтрализовать или устранить непосредственное эмоциональное впечатление от моих слов, так что иногда у меня даже возникает впечатление, что я разговариваю сам с собой.

Я начинаю строить отношения, задаваясь следующими вопросами.

– Почему клиенту трудно предположить, что я сказал что-то, желая помочь ему лучше понять себя, а не из стремления промыть ему мозги?

– Если клиент воспринимает меня как независимого человека, уверенного в своих творческих способностях, не испытывает ли он завистливое желание разрушить мою работу?

– Возможно, клиент таким образом ограничивает собственное воображение и обесценивает свои эмоциональные переживания? Что он этим выигрывает?

– Не воспроизводятся ли в этот момент взаимоотношения с родителем? Стоит ли сейчас показать разницу между нашей ситуацией и прошлым клиента?

Меня напрягает отсутствие отношений переноса и его