балете он был идеальным аврорусом. Именно того Людовика я хочу сохранить в памяти.

Мадам М. листала страницы партитуры, пока не нашла либретто к балету. Несколько строчек она зачитала нам вслух: я догадалась, что это те самые строчки, что пела Аврора Аполлону, – ода восходящему солнцу, затмевающему звезды.

Солнце, что идет за мной, – это Людовик молодой.

Меркнет россыпь звезд мерцающих

Перед его красотой.

Золотое светило на эмпирей восходит.

Лунная Ночь в слезах уходит,

Прячась от его глаз.

Серебряный месяц растворяется в небе высоком,

Озаряет землю в порыве благородном

Аполлона лучезарный лик.

Мадам М. заиграла начало сонаты. Музыка Фебюса… Глубокое звучание инструмента заставило стены вибрировать вместе с бесчисленными портретами в рамах, будто оживляя воспоминания о прошлом. Сколько из современников маркизы де Ментенон превратились в прах, а сколько продолжают существовать, как и она, триста лет?

– Этот отрывок – не только ваши воспоминания, но и Фебюса, – призналась я ей, когда прозвучали последние ноты. – Это его единственное воспоминание о первых годах жизни, проведенных здесь, в этом кратере, рядом с вами.

Она задумалась на несколько мгновений, прежде чем объявить:

– Судя по тому, что ты мне рассказала, этот дефективный аврорус, с одной стороны, уникальный долгожитель, но, с другой, боюсь, слишком загрязнен Тьмой, чтобы быть способным бороться против нее.

Она тихо пролистнула партитуру, а вместе с ней страницу прошлого.

– За последние годы я пришла к выводу, что для создания идеального авроруса не хватает одного главного ингредиента, компонента совершенной чистоты, который мне нужно добавить в момент алхимического переваривания, чтобы он завершил и произвел незапятнанный светнин. Субстанцию абсолютно стойкую до такой степени, чтобы в недрах моего атанора Тьма не смогла его разрушить. Я говорю о материале самом прозрачном, когда-либо рожденном Землей, – ее сердце.

– Сердце Земли: «El Corazón de la Tierra», – прошептала я, потрясенная.

Впервые услышав это название, Зашари и Стерлинг обменялись озадаченными взглядами. Мадам М. резко повернулась ко мне. Но мне не разобрать ее черты, лишь по вибрациям в голосе я догадалась о невероятной взволнованности дамы:

– Как ты сказала? Откуда ты знаешь это имя? Оно встречается только в древних испанских кодах, датируемых la Conquista[190], и то как гипотеза. Имя алмаза, настолько древнего и настолько чистого, что он восходит к истокам самого времени…

– Этот алмаз. Я его видела. Я прикасалась к нему. Он получен из шахт Мексики и находится на борту плавучей цитадели Бледного Фебюса. Капитан ничего не знает о его ценности, но Гиацинт де Рокай, корсар, сопровождавший нас до Вест-Индии, в курсе. Думаю, он захочет присвоить себе драгоценность. И не он один. Нетленный приказал мне привезти «El Corazón» для его собственных алхимических опытов, цель которых противоположна вашим, мадам. Король не мечтает о победе Света над Тьмой, напротив: желает, чтобы Тьма покорила день.

– Диана! – выкрикнул Стерлинг, ошеломленный моим признанием.

Это была моя тайна, последняя, о которой я молчала. Но пришло время обо всем рассказать мадам М.

– Нет необходимости использовать имя, которое мне не принадлежит, – тихо ответила я Стерлингу. – Маски спали. Можешь называть меня Жанной, именем, под которым меня знают в Народной Фронде.

Я вновь повернулась к вампирше:

– Да, мадам, я состою в рядах Фронды. Как Зашари. Мятежники преследуют ту же цель, что и вы: вернуть Свет.

– Я слышала о ней, но никогда не воспринимала всерьез. Конечно, я знала, что многие среди них пробовали себя в алхимии, что иногда даже отлавливали «лишних» вампиров для своих экспериментов, но никогда не думала, что простые смертные действительно способны свергнуть режим повелителя ночи. Однако ты сейчас передо мной и рассказываешь о «El Corazón de la Tierra»!

Я сделала глубокий вдох, прежде чем спросить:

– Если я вам принесу «El Corazón», мадам, думаете ли вы, что сможете, наконец, создать тот идеальный аврорус, о котором мечтаете? Существо, которое не только выживет, но сможет эффективно бороться против Тьмы?

Вампирша кивнула:

– Уверена в этом, но мне нужен ребенок, чтобы ввести сыворотку…

– Достаточно невинных жертв в этой игре! В этот раз придется ограничиться взрослым, который уже получил свою первую дозу. Считайте это вызовом!

Стерлинг возмущенно прорычал, протестуя:

– Ты, Жанна? Нет, это слишком опасно!

– Напротив. Если я выжила в первый раз, значит, у меня больше шансов, чем у кого-либо другого.

Отблеск свечей пролился на выступающие скулы моего недоверчивого англичанина, высекая впадины на его щеках. Несмотря на худобу, лицо его было неотразимо прекрасным. Стерлинг пленил своей невозмутимой флегмой, но еще больше своей страстью, которую я способна была в нем разжечь. В это мгновение я осознала, что никогда никого не любила так, как этого юношу. Я также понимала, что, если добуду «El Corazón» и мадам М. удастся возродить мой дремлющий Свет на благо Фронды, Стерлинг никогда больше не сможет целовать меня. Я дрожала от ужаса и смятения, он, напротив, постепенно возвращал себе хладнокровие, свое знаменитое self-control[191].

– Если ты хорошо подумала и если ты этого действительно хочешь, Жанна, я уступлю, – произнес его низкий, спокойный голос. – Что ж, буду любоваться тобой сквозь защитные очки с затемненными стеклами, только и всего.

Его попытка посмеяться над обстоятельствами в свойственной только ему «рейндастовской» манере наполнила мое сердце нежностью и болью одновременно.

– Стерлинг… – еле слышно прошептала я.

Мысль, что больше никогда не смогу ощутить вкус его губ, нежность его рук, убивала… Ну почему мне все время приходится жертвовать любовью? Может, я проклята?

Видя, что моя решимость пошатнулась, лорд пришел на помощь, пытаясь утешить:

– Ты знаешь мой девиз: No future. Я его не выбирал, но принял, потому что другой альтернативы не было. Впервые у нас с тобой появилась возможность написать будущее, я понял это только сейчас. Будущее для тебя. Для Зашари. Для всего мира.

Улыбка растянула бледные губы вампира – те самые, которые всего несколько часов назад были красными от моей крови.

– Предпочитаю прожить рядом с тобой обжигающие лучи надежды, пусть краткосрочные, чем вечный холод, зная, что однажды Тьма заморозит всю вселенную. Вот чего я хочу, Жанна. Я не отрекусь от этого! – Его улыбка стала шире, обнажив острые клыки. – Видишь, я тоже могу быть упрямой деревянной башкой. Прозерпина проговорилась, что это твое прозвище. Должен признать, оно отлично тебе подходит.

Такова наша алхимия. Нам не нужны гримуары, чтобы понять: мы созданы, чтобы уравновешивать друг