Это имущество хранится в 51 сундуке и чемодане, а также навалом. Кроме того, во всех комнатах дачи, на окнах, этажерках, столиках и тумбочках расставлены в большом количестве бронзовые и фарфоровые вазы и статуэтки художественной работы, а также всякого рода безделушки иностранного происхождения. Заслуживает внимание заявление работников, проводивших обыск, о том, что дача Жукова представляет собой, по существу, антикварный магазин или музей, обвешанный внутри различными дорогостоящими художественными картинами, причем их так много, что 4 картины висят даже на кухне. Дело дошло до того, что в спальне Жукова над кроватью висит огромная картина с изображением двух обнаженных женщин.

Есть настолько ценные картины, которые никак не подходят к квартире, а должны быть переданы в государственный фонд и находиться в музее.

Свыше двух десятков больших ковров покрывают полы почти всех комнат. Вся обстановка, начиная от мебели, ковров, посуды, украшений и кончая занавесками на окнах — заграничная, главным образом немецкая. На даче буквально нет ни одной вещи советского происхождения, за исключением дорожек, лежащих при входе в дачу.

На даче нет ни одной советской книги, но зато в книжных шкафах стоит большое количество книг в прекрасных переплетах с золотым тиснением, исключительно на немецком языке».

Но как ни старались подчиненные Виктора Семеновича, а чемодана они не нашли. Дошло до того, что в докладной Сталину Абакумов все-таки добавил: «Сегодня, когда Жуков вместе с женой прибыл из Одессы в Москву, указанный чемодан вновь появился у него в квартире, где и находится в настоящее время.

Видимо, следует напрямик потребовать у Жукова сдачи этого чемодана с драгоценностями».

И ведь потребовали сдать чемодан, да только не было никакого чемодана. Тогда, 3 февраля, изъятое у маршала Жукова имущество в соответствии с указанием вождя было передано по акту и подробным поштучным описям Управляющему делами Совета Министров СССР Чадаеву. В общем, все в фонд государства.

* * *

6 февраля 1948 г. Абакумов представляет Сталину протокол допроса арестованного генерал-майора Сиднева А.М., бывшего начальника оперативного сектора МВД в Берлине, о мародерстве и грабежах в Германии. В препроводительной записке указывалось, что «бывший начальник финансового отдела аппарата Серова в Германии Сачков и бывший начальник финотдела берлинского оперативного сектора МВД Ночвин, которые для того, чтобы замести следы преступлений, участвовали в сожжении документов о количестве наворованных Сидневым и другими ценностей и германских марок, — нами арестованы.

По показаниям Сиднева и Бежанова как активный жулик проходит Тужлов — бывший секретарь Серова, ныне слушатель Военного института Министерства внутренних дел СССР.

Прошу Вашего разрешения арестовать Тужлова».

Думаю, не сложно понять, что Виктор Семенович и на этот раз подбирался к генерал-полковнику Серову.

Настойчиво, настырно, как он это только умел делать. При этом нельзя отказать ему в сообразительности. Коварный ход был продуман до мелочей. И стоило только Хозяину сказать «фас!» — судьба заместителя министра внутренних дел была бы решена. Но надо было знать Сталина! Он предпочитал не наказывать преданных высокопоставленных чиновников, но если они становились соперниками, то компромат, имеющийся на них, превращался в реальную и достаточно страшную угрозу. Поэтому Центральный Комитет не всегда принимал меры по фактам взяточничества, разложения, по докладам комиссии партийного контроля и органов безопасности.

В данном случае вождь не спешил. Соперничество Абакумова с Серовым его вполне устраивало до тех пор, пока кто-то из них не оступится, не поскользнется. А там, что называется, видно будет.

Но перейдем к допросу генерала Сиднева. Сам по себе этот документ очень обширный, поэтому мы остановимся на некоторых его частях.

Начальником оперативного сектора МВД гор. Берлина Алексей Матвеевич работал с 1945 по 1947 год. Следователь подполковник Путинцев его сразу спросил прямо:

— После вашего отъезда из Берлина были вскрыты крупные хищения ценных вещей и золота, в которых вы принимали непосредственное участие. Показывайте об этом.

Видимо, сорокалетний генерал не сразу понял, что от него хотят услышать, и начал в общем.

Тогда следователь уточнил:

— Вы сами занимались грабежом?

— Я это признаю. Не считаясь с высоким званием Советского генерала и занимаемой мною ответственной должностью в МВД, я, находясь в Германии, набросился на легкую добычу и, позабыв об интересах государства, которые мне надлежало охранять, стал обогащаться.

Как не стыдно теперь об этом рассказывать, но мне ничего не остается, как признать, что я занимался в Германии воровством и присвоением того, что должно было поступить в собственность государства.

При этом я должен сказать, что, отправляя на свою квартиру в Ленинград это незаконно приобретенное имущество, я, конечно, прихватил немного лишнего.

— Обыском на вашей квартире в Ленинграде обнаружено около сотни золотых и платиновых изделий, тысячи метров шерстяной и шелковой ткани, около 50 дорогостоящих ковров, большое количество хрусталя, фарфора и другого добра. Это, по-вашему, «немного лишнего»?

— Яне отрицаю, что привез из Германии много ценностей и вещей.

— Вам предъявляются фотоснимки изъятых у вас при обыске 5 уникальных, большой ценности гобеленов работы фламандских и французских мастеров XVII и XVIII веков. Где вы утащили эти гобелены?

— Гобелены были обнаружены в подвалах германского Рейхсбанка, куда их сдали во время войны на хранение какие-то немецкие богачи (…).

— 15 золотых часов, 42 золотых кулона, колье, брошей, серег и цепочек, 15 золотых колец и другие золотые вещи, изъятые у вас при обыске, где вы украли?

— Так же, как и золотые браслеты, я похитил эти ценности в немецких хранилищах.

— Вы очищали не только немецкие хранилища, но и грабили арестованных, как разбойник с большой дороги.

— Ценностей арестованных я не присваивал.

— Врете. Ваш бывший адъютант Алексеев П.В. изобличает вас именно в том, что вы грабили арестованных.

Алексеев показал:

«Летом 1945 г. Сиднев приказал мне выехать к майору Захарову, взять там у арестованного немца ценности и доставить к нему — Сидневу, а арестованного немца также забрать с собой, но по пути высадить из машины и отпустить на все четыре стороны. Это приказание мною было выполнено. Я доставил Сидневу изъятые у этого немца золотые часы, отделанный золотом автоматический карандаш, 4 отреза шерсти высокого качества и меховые шкурки на два котиковых пальто.

Тогда же я доложил Сидневу, что, согласно его приказанию, я забрал с собой у Захарова арестованного немца и по дороге отпустил его. Фамилия этого немца, насколько помню, Зальбер». Вы признаете это?

— Возможно, такой случай и имел место, но я его не помню.