Сталин, в своем светлом френче, в брюках, заправленных в шевровые кавказские сапожки, заложив одну руку за спину, а другой держа неизменную трубку, и неслышно ступая по ковровой дорожке, расхаживал быстрее обычного, что было у него признаком сильного недовольства.

Пока он удалялся в другом конец кабинета, оба стоявших у входа ели глазами его чуть сутулую спину и седоватый затылок.

Когда же он поворачивал и возвращался, они смотрели ему в лицо, но глаз его не видели: как обычно, расхаживая, покуривая трубку, Сталин не подымал головы. Однако на этот раз вождь изменил своему правилу. Подойдя к наркому безопасности и начальнику разведки, он поднял голову и стал в них всматриваться по очереди, как бы изучая и прикидывая в уме, понимают ли эти люди всю сложность и остроту обстановки. Он не сомневался, что они с нетерпением и опаской, если даже не со страхом, ожидают, когда он заговорит. Наконец Сталин пронзительным взглядом небольших цепких глаз посмотрел прямо в зрачки Фитина и произнес:

— Товарищ начальник разведки, не надо мне рассказывать содержание вашего сообщения. Я его прочел. Объясните, откуда и как ваш источник получает информацию? Верите ли вы ему и почему? Можете ли вы поручиться за его честность и искренность?

Фитин, молодой, светловолосый, с открытым, чуть простоватым, очень русским лицом, выдвинутый на этот пост из партийных рядов по инициативе вождя, стоял прямо перед Сталиным и смело смотрел ему в глаза.

— Их клички Корсиканец и Старшина, товарищ Сталин, — начал докладывать он. — Они убежденные антифашисты, сотрудничают с нами на идейной основе, поэтому откровенно делятся с резидентурой добываемой информацией. Она неоднократно проверялась и, как правило, подтверждалась. У разведки на этот счет нет никаких сомнений.

— Корсиканец это что?

— Корсиканец? Это агентурная кличка.

— Он что имеет отношение к Корсике?

— Нет, это придумано для конспирации.

— Рабочее имя, — понимающе сказал Сталин и, как бы для себя уяснив, отвел глаза и, поворачиваясь, мягкими неторопливыми шагами ступил влево.

Спустя секунды он уже шел в противоположный конец кабинета и оба держали взглядом его небольшую ладную фигуру. У самой панели Сталин повернулся и, в молчании возвратясь на середину кабинета, негромко сказал:

— Есть только один немец, которому можно безоговорочно верить, — это товарищ Вильгельм Пик. Все, что вы написали, перепроверьте тщательным образом и снова доложите! Идите!

Это «идите» и указание все перепроверить тщательным образом относилось к начальнику разведки, но и нарком госбезопасности Меркулов вслед за Фитиным торопливо вышел из кабинета. Они хорошо знали, что Хозяин любит, чтобы все его распоряжения, указания и даже советы претворялись в жизнь сейчас же, выполнялись без малейшего промедления.

— Ну что ты думаешь о сказанном? — спросил Меркулов у Фитина, когда они вместе расположились на заднем сиденье большого черного автомобиля наркома. Фитин сидел насупившись и угрюмо молчал.

— Вероятно товарищ Сталин подразумевал, что следует доверять только немецким коммунистам, — ответил Меркулов сам на свой вопрос. Спад нервного напряжения после визита к вождю у него проявлялся в повышенной разговорчивости. Фитин же по прежнему оставался молчаливым.

По приезду на Лубянку, Меркулов приказал Фитину срочно подготовить список, всех донесений Корсиканца и Старшины в которых содержалась информация о готовящейся агрессии Германии.

…В кабинет вошел начальник немецкого отделения Журавлев со справкой в руках и Фитин очнулся от своих раздумий. Взяв справку, бегло ее прочитав, подчеркнув в ней отдельные места, Фитин поднял трубку прямой связи с Кремлем.

— Слушаю, — узнал он глуховатый голос вождя.

— Докладывает Фитин, товарищ Сталин! Из Берлина пришла срочная телеграмма. Разрешите прочитать?

— Читайте.

Фитин четко, не торопясь, зачитал телеграмму. На другом конце провода установилось молчание. Очевидно, Сталин осмысливал суть доложенного, а затем спросил:

— Кто этот Брайтенбах. Пользуется ли он доверием?

— Брайтенбах наш проверенный источник в гестапо. Сотрудничает с нами с 1929 года. Антифашист. В настоящее время обслуживает военную промышленность, имеет доступ к секретным документам, представил ряд оперативно важных сведений и документов.

Сталин опять задумался. Наконец, послышался его голос.

— Подумайте и проверьте еще раз, товарищ Фитин. Не провокация ли. Это?

И вождь положил трубку.

Но перепроверять информацию уже не пришлось. В ночь с 21 на 22 июня 1941 года Германия напала на Советский Союз.

Связь со многими агентурными источниками, в том числе и с Брайтенбахом была прервана на неопределенное время.

Все сотрудники советской разведки в Берлине, а также находящаяся в краткосрочной командировке Лиза Зарубина, в составе дипломатического представительства, выехали на Родину окружным путем, через Турцию.

Приближалось Рождество 1942 года. В этот промозглый вечер, как это бывало уже не раз, группа начальников отделений Четвертого управления РСХА собралась вечером на Курфюрстерштрассе, в доме своего начальника группенфюрера СС Генриха Мюллера. Приятно было после напряженного дня расслабиться, сидя у горящего камина с рюмкой коньяка, обсудить с коллегами последние новости.

Сегодня всеобщее внимание привлек хауптштурмфюрер СС Райзман, начальник зондеркоманды Париже, прибывший в Берлин в командировку. Райзман оживленно рассказывал окружившим его чиновникам о результатах расследования по делу «Красной капеллы» — группы советских разведчиков и агентов во Франции, и, особенно в деталях, как они задерживали резидента советской разведки Жильбера.

— Все произошло на удивление просто, — заливался Райзман, польщенный присутствием на вечеринке у шефа и всеобщим вниманием окружающих.

— Мы висели у него на хвосте уже несколько дней, но каждый раз опаздывали. Двадцать четвертого, утром, Гиринг допрашивал одну дамочку, припугнул ее, естественно, и вдруг она вспомнила, что в начале лета Большой шеф страдая зубной болью, попросил ее дать ему адрес какого-нибудь дантиста. Она назвала доктора Мальпляту на улице Риволи.

Гиринг с представителем абвера Пиппе решили проверить дантиста и уже в одиннадцать тридцать были у него на квартире. Доктора на месте не оказалось, он был в госпитале. Его срочно вызвали, и Гиринг потребовал у него список его пациентов. В списке нужного нам господина Жильбера не оказалось, Но Мальпляту вдруг вспомнил: пациенту, назначенный на четырнадцать часов свой визит отменил, а вместо него должен явиться месье Жильбер.

Гиринг с Пиппе прикинули: время до визита Жильбера осталось мало, придется рассчитывать только на свои силы. «Мы арестуем Жильбера у вас. Ведите себя как обычно: усадите его в кресло и запрокиньте его голову», потребовали они от врача.