– Нет, не просила… – вынужден был признать комендант.

Мартиша кивнула.

– Правильно. И вовек бы не попросила – если бы речь шла только обо мне. И ты это знаешь. И это знают все остальные на станции. Ужасно не люблю заводить меркантильные речи о долгах и обязательствах, но… «Улица» задолжала мне, Илья! ОЧЕНЬ крупно задолжала! И не только мне! Ты вот тут говоришь о делах станции… Эта станция пошла на поводу у не умеющей делать ничего более полезного, чем выдавать сомнительные и невнятные «пророчества», шарлатанки. И, не дрогнув, отправила на смерть одну за другой несколько ни в чем не повинных девочек. И ты, Илья, как комендант, как лицо, облеченное властью, никак не помешал этому, не пресек творящееся зло. Но Кора когда-нибудь домяукается, и эта же станция, которая сейчас смотрит ей в рот, утопит, как паршивого котенка, и ее саму – дай только срок! Так что не говори мне за дела станции, Илья! И уж тем более – не попрекай меня тем, что я-де пренебрегаю ими ради своих личных интересов! Нет здесь ничьих личных интересов, Илья! Станция серьезно провинилась! Как раньше говорили – виновна перед богом и людьми. И сегодня, видимо, пришло время платить по счетам. Время исправлять зло или равнодушие – добром. И потому – в счет оплаты этого долга – я прошу… нет – требую! Требую от станции и лично от тебя, Илья, как от ее главы, содействия в том, чтобы помочь вот этому мальчику вытащить его друга из рабства на Ганзе!.. Ай, да хрен с ним даже – с содействием! Хотя бы не мешайте!..

В караулке наступила гробовая тишина. И, судя по реакции окружающих на Мартишину отповедь, такого от нее просто никто не ожидал. Видимо, сирена и правда никогда не заикалась о какой бы то ни было плате за свои услуги… и вот теперь ее, кажется, допекло.

– Делай, что считаешь нужным, – наконец обронил Зотов и развернулся, чтобы уйти. – Мешать не буду. Миша, добро на рейд даю, разрешение на выдачу оружия возьмешь, как обычно, у секретаря. Удачи.

Дверь за Зотовым закрылась, после чего все, находившиеся в караулке, дружно выдохнули.

– Ну ты, блин, даешь, подруга дней моих суровых! – почти восхищенно покачал головой Ливси. – Сколько лет с Большого Бадабума тебя знаю, но до сих пор не подозревал в тебе таких талантов по укрощению строптивых должностных лиц! Однако, круто ты его!..

Мартиша в ответ бросила на него короткий косой взгляд и болезненно поморщилась. По ее лицу было видно, что ей ужасно не по себе от устроенной «сцены».

– Ладно! – Сарф поднялся и одернул жилетку-разгрузку, надетую поверх свитера. – Все это лирика, а время – деньги. Раз таможня дает добро – пошли собираться, мужики. Но перед выходом надо будет как следует продумать легенду для этого Мазюкова и всех прочих. Чтоб не слишком залупался и отдал нам мальчика без ненужных вопросов и проволочек. – Тут он внезапно подмигнул все еще настороженному и ждущему очередных неприятностей Марку. – Проводишь нас до блокпоста? Заодно и проинструктируешь, что да как.

Глаза скавена вспыхнули в ответ алой молнией благодарности и надежды.

Южный блокпост станции Улица 1905 года

– Этот ваш Зотов – он всегда такой злой? – спросил чуть позже Марк.

Они с Мартишей сидели в туннеле недалеко от станционного блокпоста в сторону Баррикадной. Сталкеробанда, снабженная патронами и подробными сведениями и инструкциями от скавена, уже примерно час как отбыла на Кольцо, а им двоим теперь оставалось только ждать. Ждать и надеяться на самый благоприятный исход дела.

– Злой? – удивилась сирена. – Да что ты! Не злой он. Просто характер – не из самых легких. Опять же, Катастрофа, потери, связанные с нею… Все мы тогда много чего и много кого потеряли… Но кто-то смирился с этим и начал жить заново. Кто-то не смог и сдался. А такие, как Илья, загнали свои переживания глубоко в себя и с тех пор кажутся окружающим черствыми и бездушными… Ну, а кроме того, он – глава станции. И на нем лежит ответственность за безопасность и благополучие ее жителей. Чтоб они были сыты, одеты, обеспечены работой и досугом… и чтобы однажды не подняли бунт, который перечеркнет и погубит все, что было достигнуто за эти годы.

Мартиша замолчала, покачивая головой и думая о чем-то своем. Затем продолжила:

– Мы с ним познакомились в вагоне поезда, который в момент Удара встал в туннеле недалеко от станции. Вместе проводили эвакуацию пассажиров, успокаивали паникеров, помогали тем, кто не в силах был добраться до станции пешком. Потом наводили порядок среди спасшихся, организовывали их быт, ходили в рейды на Поверхность… Нас тогда было всего несколько человек – эдакий костяк, который всеми силами не давал станции потонуть в хаосе, безнадеге и беспределе. После того, как из-за психического помешательства был отстранен от должности наш первый комендант – бывший сотрудник станционной службы, – все думали, что его место займет Илья. Но Красная линия, в чьей сфере интересов мы – как общество со схожими убеждениями – тогда находились, прислала своего ставленника. Мол, для укрепления связей, консолидации единомышленников, и все такое прочее. А тот, недолго думая, начал устанавливать свои порядки и закручивать гайки… Признаться, для станции это были не лучшие времена.

– А куда потом делся этот «красный» комендант? – полюбопытствовал Марк.

– Ответственность доконала. Слишком много на себя брал, вот и… Короче, сердце не выдержало.

Показалось скавену, или в глазах Мартиши и правда мелькнуло что-то такое… потаенное, недосказанное, темное? Да и слова «слишком много на себя брал» прозвучали как-то уж очень двусмысленно! Крыс вопросительно приподнял бровь, но сирена в ответ состроила непонимающее лицо – мол, чего еще? А потом вдруг скосила взгляд на сидевших неподалеку охранников блок-поста и еле заметно покачала головой.

Марк понял, что если ей и есть, что сказать ему по этому поводу, то уж точно не здесь и не сейчас. Но он готов был поклясться, что за всей этой недосказанностью кроется какая-то очень давняя и надежно упрятанная в самый дальний и темный чулан нехорошая история.

– Красные тогда прекратили эти свои попытки «укрепления связей», – как ни в чем не бывало, продолжила женщина. – Но тем не менее некий легкий пригляд с их стороны чувствуется до сих пор. Впрочем, равно как и со стороны Ганзы, но эти хапуги тут вообще за всеми мониторят. Вот и выходит, что у всех вокруг нас какие-то шкурные интересы-шментиресы, а Зотову как лицу, несущему ответственность за своих людей, это все разгребать!

Сердито фыркнув, Мартиша резким движением откинула назад косички. И закончила, вернувшись к тому, с чего начался разговор:

– Так что ты не обижайся на нашего коменданта, и уж тем более, не думай, что он – такой весь из себя злобный крокозябер. Я-то его хорошо знаю. И… все-таки он не заслужил тех слов, что я сегодня наговорила ему в запале. Пожалуй, надо будет сходить извиниться. А то на душе как-то неспокойно.

Медленно и вязко, словно слизь улитки-лизуна, тянулось занятое вынужденным ничегонеделанием время. По всем расчетам, команда спасателей Кости должна была уже находиться на месте – если, конечно, по дороге их не задержало что-нибудь непредвиденное, о чем даже думать не хотелось.