Джип остановился. Из него тут же выскочили сидевшие на заднем сиденье трое отнюдь не интеллигентной наружности и кинулись в сторону машины милицейской разведки. Ситуация читалась как «похоже, нас идут убивать», поэтому «грузчики», не сговариваясь, щелкнули кнопками замков дверей, а правая рука Эдика Каргина сделала неосознанное движение под куртку, где расстегнула кобуру со штатным «пээмом». «А потому что не надо дразнить гусей», – вспомнилось Эдику в этот момент.

Однако «гуси», вместо того, чтобы начать громить служебную «шестерку», либо, того хуже – стрелять на поражение в порядком поднадоевших ментов, подбежали к машине и рассредоточились: один занял позицию спереди, нахально поставив ногу на бампер «шестерки», второй, обежав машину, встал как вкопанный за багажником, демонстративно скрестив руки на груди. Теперь ситуация читалась несколько иначе, а именно: «Это вы можете нас убивать. При соответствующих полномочиях, конечно». Но таких полномочий у майора Каргина, понятное дело, не было.

После того, как «семь-три-седьмой» оказался столь нехитрым образом заблокирован, чуть подотставший третий, который был явно постарше и поподкрученнее, вразвалочку подошел к машине со стороны водителя и небрежно побарабанил пальцами по стеклу:

– Але, мужики, вы кто такие будете?

В ответ на это Дима Устинов повернул ключ зажигания и угрожающе взревел мотором. Однако впереди стоявший парень не испугался, а напротив – гадко ухмыльнулся и ногу с бампера не убрал.

– Я говорю, чьи вы, хлопцы, будете? – как ни в чем не бывало снова поинтересовался старший архаровцев.

«Красного командира Щорса», – буркнул про себя Эдик. Окончательно осознав, как просто, а главное – как изящно, их взяли в клещи, он решил идти ва-банк. Перегнувшись через водителя, он приоткрыл форточку на ширину спичечного коробка и как можно развязнее ответил:

– Криминальная милиция ГУВД… Прикажи своему животному, пусть копыто уберет. Как бы не наступили ненароком.

– Круто! А на документики можно взглянуть?

– А в задницу тебя, случаем, не поцеловать? – огрызнулся Каргин, взбешенный деланным спокойствием парня. Хотя почему «деланным»? За этим спокойствием угадывались сила и уверенность. В конце концов, ежели по уму да разобраться, то ничего криминального и даже хулиганского эта троица сейчас не совершала. Но это-то больше всего и бесило!

– Во как! А мне мама говорила, что в милицию только вежливых берут. И не меньше, чем с семью классами образования. Хотя… Наверное, это раньше так было. Она ведь у меня старенькая уже, – доверительно сообщил парень.

– Дима, врубай «тревожную», – решился Каргин. Все равно теперь уже семь бед – один ответ. Тем более что после серьезнейшего ДТП и «расшибона» объектом сразу двух оперативных экипажей расшифровка перед гласными сотрудниками милиции казалась уже чем-то совершенно несущественным.

Водитель кивнул, незаметно для постороннего глаза нажал кнопку станции и заголосил, отчетливо (в первую очередь для «нападавших») проговаривая слова:

– Дежурный, внимание! Вызывает «семь-три-седьмой». У нас «фейерверк»! Нападение на оперативную машину. Конногвардейский бульвар, дом четыре.

– Ну вот, обиделись, – констатировал чуть напрягшийся парень. – А на что? Мирное население обратилось с вполне законным требованием представиться и предъявить документы, свидетельствующие о принадлежности к глубоко почитаемой им (населением) краснознаменной милиции. В свою очередь, в качестве жеста доброй воли, мы готовы засветить свои ксивы. Так в чем же здесь, собственно, конфликт? А вы сразу: «Папоцка ГУВД, приезжай, спаси, обижають!» Несерьезно это, мужики…

Парень продолжал балагурить, а сам тем временем сделал неопределенный жест рукой, и все это время стоявший метрах в пятидесяти впереди «Ровер» вдруг надрывно заурчал и плавно тронулся с места. То бишь, вслед за ситуацией из-под контроля «грузчиков» прямо на их глазах начал уходить и Ребус.

Вот тогда Эдик все-таки решился, достал ствол, загнал патрон в патронник и тихо скомандовал сидящим сзади «грузчикам»:

– По моей команде Кира и я одновременно вынимаем кнопки и выскакиваем из машины. Двери за нами сразу же заблокировать! Я иду к их старшему, а Кира, разрядник наш драгоценный, бежит за «Ровером», пока… Короче, пока не упадет. Но перед тем, как упасть, пеленгует сигнал «семь-три-пятого» и сбрасывает им самую последнюю настроечку Ребуса. Должны услышать – Нестеров сейчас где-то в районе Вознесенского, то бишь совсем рядом, на подходе… Всем все ясно? Тогда: раз-два-три – делаем!!!

Дверцы по правому борту «семь-три-седьмого» распахнулись – и обладатель почетного термоса из нержавейки за третье место в пятикилометровом кроссе, проводимого среди ОПП Северо-Запада и посвященного шестидесятилетию освобождения Ленинграда от немецко-фашистских захватчиков, Кирилл Комольцев, едва не сбив с ног чуть замешкавшегося на выходе бригадира, бросился догонять «Лэнд Ровер» Ребуса, массивная задница которого («Ровера», не Ребуса!), маячила уже близ Колонны Славы.

Догонять Киру не стали, поскольку в данной ситуации оголить фланг означало дать возможность «семь-три-седьмому» вырулить из зоны «живого оцепления». Да и лихой вид выскочившего из «шестерки» Эдика Каргина с обнаженным стволом, горящим взором человека, которого таки достали, и при этом громко вопящего: «…в голове и холоде жизнь его прошла, но не даром пролита кровь его была…», вынуждал троицу опричников Ребуса срочно переходить от атакующих к оборонительным действиям.

Но в конце концов, свою задачу они фактически выполнили – вторую (и, похоже, последнюю, на их взгляд) машину ментов от тачки с шефом отцепили.

19:49 мск

Исаакиевская площадь. Где-то в районе «Англетера». 735-й экипаж.

Киру Комольцева, мечущегося вдоль гигантских стекол-витрин «Астории», за которыми в этот час трапезничали чинные иностранцы и пили кофе с коньяком чопорные русские, первой заприметила Полина.

– Александр Сергеевич, смотрите, вон там «грузчик» из нашего отдела, видите?

– Точно, Кира-марафонец! Значит, «семь-три-седьмой» где-то поблизости. Паша, давай к нему, только осторожно, чтобы не слишком засветиться…

Но Комольцев был так возбужден, что заметил машину «семь-три-пятого», лишь когда она, жалобно всхрюкнув шинами, уже в открытую притормозила у тротуара буквально в двух шагах от него. В открытое окошко высунулась голова Нестерова:

– Молодой человек! Не подскажете: к Эрмитажу как проехать?

– Александр Сергеевич! – мгновенно воспрянул духом Кира. – Ребус… Он… Они… Они туда, по Большой Морской поехали. Только что!

– А где ребята?

– Они… На нас… Люди Ребуса… Там… – Комольцев, который до сих пор не мог отдышаться от кросса по пересеченной светофорами, многополосным движением и общественным транспортом местности, махнул рукой, указав направление, но какой-либо определенности его словам этот жест не прибавил.