На основе договоренности между Национальным советом и Демократическим блоком 17 ноября 1918 года в Риге был основан Народный совет Латвии под председательством Яниса Чаксте, а 18 ноября 1918 года там же этот совет провозгласил независимость Латвийской Республики. Ее первым премьер-министром стал предводитель крестьянства Карлис Улманис. «Политическая платформа», принятая Народным советом 18 ноября, предусматривала представительство национальных меньшинств на основе пропорционального избирательного права и наметила конституционные гарантии обеспечения их культурных и национальных прав.

Между тем еще 11 ноября Англия де-факто признала представительство нового государства. О настрое же латышского общественного мнения и его ожиданиях хорошо свидетельствует призыв на английском языке, которым газета «Последние новости» (Jaunākās Ziņas) встретила 22 декабря 1918 года британскую эскадру на Западной Двине: «Мы приветствуем тех, кто принес нам освобождение от германского ига и помог в укреплении нашей независимой Латвии!» Только вот в первых числах нового года выяснилось, что Англия не собиралась оказывать им военную поддержку. По распоряжению своего правительства английские боевые корабли покинули портовый город, защищать который было некому.

Для всех, кто не жаждал установления в Латвии коммунистического режима, 1918 год закончился с мрачными перспективами. Ведь еще 18 ноября советское правительство заявило, что после Компьенского перемирия[292] не считает себя более связанным условиями Брест-Литовского мирного договора. Затем началось большевистское вторжение, и к 31 декабря Красная армия стояла уже примерно в 50 километрах от Реваля и в 30 километрах к северу и востоку от Риги. Германская же армия была дезорганизована и парализована, и ее командование, кроме планомерного отвода войск, другого выхода не видело. В результате для противостояния большевизму сил явно не хватало, и 2 января 1919 года Ригу пришлось оставить, а 3 января ее заняли большевики.

Вторжение большевиков вызвало у населения очень старые воспоминания о зимних днях другой катастрофы, произошедшей несколько веков назад. Впереди Красной армии шел страх, ведь практически везде затаились местные большевики, только и ждавшие ухода германских войск, чтобы развязать террор, жертвами которого должны были стать все те, кто противостоял установлению диктатуры пролетариата. Поэтому, чтобы спасти свои жизни, в ноябре и декабре 1918 года сотни немцев вместе с семьями перебирались из сельской местности и небольших населенных пунктов Лифляндии в Ригу, где, как им казалось, они смогут найти защиту. В результате, как когда-то, все дороги были забиты потоками беженцев.

Между тем местные власти стали организовывать сопротивление. В середине ноября эстонское правительство приступило к формированию эстонских полков, а во второй половине ноября в Эстляндии и Северной Лифляндии начали образовываться отряды добровольцев из прибалтийских немцев, которые по соглашению с эстонским правительством от 26 ноября под командованием своих офицеров были включены в состав эстонской армии и 1 января 1919 года сведены в балтийский полк. При этом прибалтийские немцы-добровольцы оказались перед выбором – присоединиться к отходившим германским оккупационным войскам или включиться в борьбу против большевиков на стороне эстонцев. Они предпочли последнее, продемонстрировав любовь к своей родине.

Однако воинские части, которые выступили в защиту Эстонии, были плохо вооружены и самостоятельно остановить продвижение Красной армии не могли. Но в тот момент, когда над ними нависла угроза разгрома, финским добровольцам удалось переломить ситуацию – 31 декабря в Реваль прибыл первый финский добровольческий батальон, и уже в начале января оборонявшиеся смогли перейти в контрнаступление. В результате к концу месяца большевики были вытеснены за реку Нарва. При этом в тех решающих боях за освобождение родины плечом к плечу с 2500 эстонцами сражались 300 прибалтийских немцев, что в процентном отношении было в шесть раз больше, чем соотношение немцев к общему числу населения Эстонии.

11 ноября 1918 года, то есть за неделю до провозглашения независимости Латвийской Республики, в Риге Балтийский регентский совет создал национальное ополчение, в котором к концу ноября насчитывалось уже 1000 человек. 17 ноября был образован ударный отряд, а в конце ноября возникли и другие добровольческие подразделения из прибалтийских немцев, среди которых была и рота в Митаве, созданная начальником главного штаба Прибалтийского ландесвера (народного ополчения) бароном Вольфертом фон Раденом (1893–1943). Тогда же, точнее, 21 ноября 1918 года германское командование сформировало добровольческий отряд для прикрытия своих отступавших войск, но по-настоящему эта «железная бригада» стала боеспособным воинским формированием лишь позже.

Прибалтийские немцы стали объединяться вокруг Балтийского немецкого национального комитета, их высшего представительства, первый раз публично заявившего о себе 13 ноября. Однако его консервативные установки небольшими, но активными немецко-прибалтийскими группами не разделялись.

Назначенный 14 ноября генеральный имперский уполномоченный Германии по Прибалтике Август Винниг (1878–1956) приложил максимум усилий, чтобы укрепить прибалтийскую военную защиту. Попытался он добиться и равновесия между Балтийским немецким национальным комитетом» и латвийским правительством, но это ему не удалось. 26 ноября Винниг высказался за создание немецкого национального правительства с согласия латвийского временного правительства, после чего 28 ноября Балтийский регентский совет свою работу прекратил. Тогда Национальный комитет, так и не признав Народный совет, делегировал рижского обер-пастора Карла Келлера как помощника министра образования в правительство (в которое вошли также два немца из либеральной оппозиции).

В декабре были сформированы латышские воинские части, и 11 декабря латвийское временное правительство издало свой первый призыв к оружию. Однако положение осложнялось тем, что войска Красной армии по большей части состояли из латышей – ставших большевистскими латышских стрелковых полков, к которым широкие круги латышского населения относились с большой симпатией.