Я стою на окраине леса, где длинные ряды столов уставлены закусками и бумажными тарелками, и наблюдаю, как наша семья и друзья разговаривают и смеются под звуки музыки. Кто-то из детей танцует, а кто-то плавает в бассейне, который Габриэль установил десять лет назад, когда построил пристройку к дому, чтобы вместить всех наших детей.

Они все выросли как дети клуба, но Харлоу — наша особенная малышка, и абсолютно все сдувают с нее пылинки с самого ее рождения, а почему бы и нет?

Я смотрю на нее сейчас, в ее розовом выпускном платье, которое Габриэль счел слишком коротким, она держит на бедре трехлетнего сына Шона и Лейлы Макса, пока разговаривает с Шелли и некоторыми старейшинами клуба. Харлоу искрится радостью с самого рождения — веселая, всегда улыбается, всегда готова помочь. Она лучше, чем мы с Гейбом, это точно. И, как ни странно, у нее отзывчивое сердце. Она сотрудничает с местной Армией спасения и их общественными программами в Саванне, и в свои четырнадцать лет работает волонтером больше, чем большинство ее друзей вместе взятых.

Габриэль считает, что когда-нибудь она изменит мир, и я не могу с ним не согласиться, но есть в ней одна черта, которая меня забавляет. Она унаследовала от своего отца дерзкую позицию «мне на все насрать». С ней никто не шутит. Внешне она милая крошка. Она очень похожа на меня в молодости, с длинными черными волосами, но она в тысячу раз красивее, чем я. Габриэлю не дает покоя тот факт, что скоро на нее начнут заглядываться мальчики.

Я фыркаю от смеха каждый раз, когда думаю об этом. Удачи ей с братьями и Габриэлем за спиной. Ей исполнится тридцать раньше, чем эта бедняжка найдет себе пару.

— Как она может быть такой взрослой? — Мой муж обнимает меня, как всегда, сзади, и целует в шею.

— Время летит незаметно, когда ты веселишься, малыш. — Я поворачиваюсь к нему лицом и поглаживаю замысловатую татуировку колибри, которая занимает значительную площадь под его левым ухом над точкой пульса. Каждый раз, когда я смотрю на нее, это служит напоминанием, что даже если он немногословен, его действия и проявления заботы всегда были и остаются его языком любви. С тех пор как я с Габриэлем, не было ни одного момента, когда бы я не чувствовала, что обо мне заботятся и любят без меры.

Я смотрю на озеро, где солнце опускается за горизонт, пока продолжается наша вечеринка.

— Скоро мы с Себом поедем в мастерскую. Я обещал ему, что мы еще поработаем над его мотоциклом, — говорит он мне.

Я хихикаю.

— Я почти уверена, что Себ целуется с внучкой Робби в его комнате, они в следующем году будут учиться в одном классе. Видимо, они сблизились из-за этого, — говорю я. — Он думает, что я не заметила, как они улизнули вместе.

Габриэль тихо смеется мне в ухо.

— Он не такой ловкий, каким себя считает, — хрипло говорит он.

— Я был таким же, как он, в этом возрасте, думал только о девушках. Он не зайдет слишком далеко, он знает границы. — Он целует меня. — Полагаю, это означает, что мы отложим работу над мотоциклом до завтра.

— Угу, — отвечаю я. — Я даже думать об этом не хочу, это по твоей части, но я не собираюсь становиться сорокалетней бабушкой. Черт, некоторые женщины только начинают заводить детей в моем возрасте.

— Ммм, — стонет Габриэль, вжимаясь в меня и разжигая между нами огонь. — Ты этого хочешь, чтобы в этой утробе появился еще один ребенок? — спрашивает он голосом, который до сих пор сводит меня с ума. Его большая рука по-хозяйски прижимается к моему животу.

Меня не перестает удивлять, как этот мужчина может в свои почти сорок девять лет оставаться в лучшей форме, чем большинство мужчин вдвое моложе его. Габриэль даже выглядит так же, только нити серебра пробиваются кое-где в его темных волосах. На мой взгляд, он не постарел, а стал только мужественнее.

— Странно, что мне приходится повторять это дважды за день, но… отвратительно, — говорит Мика, проходя мимо нас и качая головой.

Мы с Габриэлем хихикаем, когда он направляется к старшему сыну Шона и Лейлы, который младше его всего на год.

— Тост, — обращается Шелли к группе из более чем ста человек, когда солнечные лампы Эдисона, развешанные по всему нашему двору, мерцают в лучах заходящего солнца. — За нашу малышку, Харлоу.

Мы все поворачиваемся лицом к Харлоу, которая улыбается своей прекрасной улыбкой и очень смущается от такого внимания.

— Нана! — хнычет она, но Шелли отмахивается от нее.

— Прекрати, детка, ты получишь тост, хочешь ты этого или нет.

Харлоу опускает Макса и идет к Шелли через двор. Я замечаю Делла и его жену, с которой он живет уже десять лет, и киваю. С ним по-прежнему приятно советоваться, и он наконец-то перестал смотреть на меня так, будто я совершила ошибку, когда выбрала Габриэля.

— За самую милую душу, которую мы знаем, за то, что в следующем году она пойдет в старшую школу. Разбей несколько сердец, повеселись, и, ради бога, если ты собираешься завести мальчика, не приводи его сюда, если хочешь, чтобы он выжил.

По толпе проносится возмущенный ропот голосов Шона, Кая, Робби, Мейсона, Флиппа и Габриэля, сопровождаемый смехом.

Мы встречаемся взглядами с моей малышкой, и она закатывает глаза от мысли, что сверхзаботливые мужчины в ее жизни ведут себя как пещерные люди. Все произносят тосты, и вечеринка продолжается, нас окружают только близкие люди. Может, мы и не идеальны, но, черт возьми, мы все любим друг друга сильнее, чем любая другая семья, которую я когда-либо знала.

Я смеюсь и слегка похлопываю ее отца по мускулистой груди.

Габриэль щиплет меня за талию, пока вокруг продолжается веселье. Я впиваюсь ногтями в его предплечья, а он крепко обнимает меня, притягивая к себе, и я чувствую, как его член уже начинает твердеть.

— Ты в настроении пошалить, маленькая колибри? — спрашивает он, оттаскивая меня подальше от стола и прижимаясь губами к моей шее. — Все заняты…

— Угу… похоже на то. — Я ухмыляюсь, когда Габриэль тянет меня за собой в лес.

— Думаешь, ты до сих пор можешь поймать меня, През? — Я поворачиваюсь к нему лицом, и его губы касаются моих только один раз, прежде чем я слышу его хриплый шепот и готовлюсь взлететь.

— Полагаю, мы скоро это выясним, порочная девчонка… Беги.

КОНЕЦ.

Notes

[←1]