«Мифическим» чутьем Артем называл интуицию, механизм которой был неосознаваем им, но, несмотря на это, работал, и работал хорошо. Скорее всего, именно интуиция возвращала его мысленно и физически к театральному дому. Глядя на его облупившийся голубоватый фасад, колонны у входа, массивную, потемневшую от времени дверь с тяжелой медной ручкой, на его высокие окна, за которыми текла неизвестная и по-своему таинственная жизнь, – сыщик старался угадать, что может произойти здесь завтра, послезавтра, через неделю? И как это повлияет на дальнейший ход расследования? Он был далек от мысли, что Изабелле Юрьевне и Лизе угрожает реальная опасность, но что-то в словах Динары, в ее испуганных глазах, настораживало, заставляло сыщика держать жильцов театрального дома под наблюдением.

И где-то на самом донышке своего сердца Артем прятал от себя догадку, что его влечет сюда еще и Динара-женщина, а не только Динара-свидетельница и Динара-прорицательница. Ему было приятно находиться если не рядом с ней, то, хотя бы, рядом с домом, в котором она живет, – просыпается, готовит еду, раскладывает свои карты, болтает с подругой, ложится спать… Артем не хотел, чтобы его визиты становились излишне назойливыми, поэтому в гости не напрашивался и никак не выказывал своих чувств. Может быть, он и сам не отдавал себе в них отчета. Его отношения с Соней канули в прошлое. Иногда ему казалось, что их никогда и не было. Странная это штука – человеческие привязанности. Странная и запутанная!

Размышляя, господин Пономарев не заметил, какой вдруг повалил снег – густой и плотный, сразу отрезав наблюдателя от окружающего мира. Он посмотрел на часы, которые показывали начало двенадцатого. Скоро полночь! Пора домой…

На остановке бродячая собака рылась в мусорном ящике. Артем ждал троллейбуса около четверти часа. Снег обильно покрывал тротуары, рыхлыми шапками скапливался на деревьях. Когда сыщик приехал на свою улицу, было уже начало первого.

– Сейчас приду и завалюсь спать, – думал он, шагая по мягкому белоснежному покрову. – Даже душ принимать не буду!

Правда, без душа все же не обошлось. Пока Артем вскипятил воду для кофе и сделал себе омлет, сон выветрился, и голова снова стала ясной. Горячий душ отлично снял усталость, и господин Пономарев почувствовал, что снова в состоянии думать, размышлять в поисках ответа на многочисленные вопросы.

К счастью, сегодня у пенсионеров наверху было тихо, – никто не бегал и не стучал ногами. Видимо, внуки уехали! Артем не сомневался, что Вячеславу Ивановичу просто стало стыдно за безобразное поведение детей, вот он и соврал, будто они с женой одни в квартире.

Наслаждаясь тишиной, сыщик улегся на диван, заложив руки за голову, и окунулся в свои мысли. Неясный стук в окно заставил его приподняться и прислушаться. Казалось, что какая-то птица стучит клювом по стеклу…

– Вот наказание! – раздраженно пробормотал Артем. – Не одно, так другое!

Он постарался закрыть глаза и отвлечься, но надоедливый стук не прекращался; он даже стал громче. У сыщика появилась догадка, что внуки стариков-пенсионеров решили побаловаться другим способом. В детстве Артем и сам так делал – спускал из окна на веревочке толстый гвоздь, стучал им по стеклу соседей, а потом быстро поднимал. Было очень смешно смотреть, как люди открывали окна и высовывались из них, кто растерянно, а кто сердито.

Первое побуждение позвонить старикам и попросить их укротить бурные забавы внуков сменилось недоумением. В такой час дети давным-давно спят!

– Тут что-то не то! – решил Артем, вскочил и подошел к окну.

Сквозь пелену снега было видно, как на покатом подоконном сливе сидит огромная ворона и стучит клювом по стеклу.

– Кыш! – крикнул сыщик и постучал ладонью по стеклу. – Кыш! Пошла вон отсюда!

Ворона не особенно испугалась; она посидела в раздумье, тяжело взмахнула крыльями и перелетела на соседнее окно. Артем начал лихорадочно вспоминать сведения из биологии: спят вороны по ночам или не спят?

– Чего тебе не спится? – спрашивал он птицу, которая сидела, нахохлившись, под летящим на нее снегом. – Отправляйся на чердак куда-нибудь! Там тепло и спокойно!

Ворона продолжала сидеть, как замороженная.

– Ладно, не хочешь, как хочешь! – махнул рукой сыщик. – А я спать пойду!

Он снова улегся на диван и только закрыл глаза, как раздался громкий стук в окно. Ворона, видимо, вернулась обратно и принялась стучать по стеклу.

– Вот упрямая, зараза! – возмутился господин Пономарев.

Ворона стучала и стучала, не переставая, как будто от ее стука зависел ход светил или еще какие-то не менее важные вещи. У сыщика лопнуло терпение, и он принялся колотить по стеклу со своей стороны, чтобы прогнать птицу. Но ворона не испугалась. Она на некоторое время прекращала стучать клювом, но когда Артем отходил от окна, вновь принималась за свое.

Сыщик то ложился, пытаясь заснуть, то вставал, открывал окно и прогонял ворону. Но она возвращалась с непонятным и одержимым упорством.

На часах уже было около четырех утра, когда Артем устал воевать с вороной и задремал, накрыв голову подушкой. Ему стало все равно, стучит она, или нет. Голова от бессонной ночи была тяжелая и чумная…

В семь утра зазвонил будильник, и господин Пономарев с неохотой встал, протирая глаза, поплелся в ванную. Постояв под душем минут десять, он пришел в себя. Проклятая ворона не давала покоя всю ночь!

По дороге на работу Артем вспомнил, что ему во время короткого забытья успел присниться какой-то сон. Будто бы он входит в подъезд театрального дома и долго, долго блуждает в пахнущем старой штукатуркой и котами лабиринте. Он ищет квартиру Динары, которая должна быть на первом этаже, но вместо дверей находит всюду провалы, ведущие в никуда. Из этих провалов клубится серо-голубой дым или туман, скапливающийся на втором этаже, так что остается видна только нижняя часть лестницы, почему-то залитая кровью. По лестнице кто-то спускается, волоча по ступенькам длинный атласный подол. Артем видит только голубое облако шелка и кружев, движущееся прямо на него. Громкий смех, оглушительно звучащий в гулком пространстве подъезда заставляет его вздрогнуть, и вот он уже видит бородатое, хохочущее лицо Вольфа. Злые глаза мага сверкают, подобно двум красным уголькам, а заросший черными волосами подбородок трясется от смеха…

Утро после снегопада выдалось солнечное. Ярко-голубое небо блистало в вышине, как кашмирская бирюза. Под ногами поскрипывало. В воздухе стоял запах снега. У булочной два грузчика разгружали машину с хлебом. От лотков с румяными булками шел пар.

Людмила Станиславовна сегодня в первый раз надела светлое меховое полупальто, на которое потратила две зарплаты. Оно прекрасно смотрелось с черными полусапожками и изящной фетровой шляпкой. Госпожа Авдеева чувствовала себя удивительно легкой и радостно-взволнованной. Ей нравились белоснежные сугробы по бокам дороги, дома, выкрашенные в голубой, розовый и желтый цвет, чугунные завитки оград и фонарей, пушистые от инея ветки деревьев… Она с удовольствием вдыхала колкий морозный воздух, переживая давно забытое ощущение беспричинного счастья. Захотелось продлить это приятное состояние, и женщина свернула в один из проходных дворов, весь заросший рябиной. На красные гроздья насыпался снег; среди них суетились синицы, клевали замерзшие ягоды.