Шестая часть выручки от всех продаж колонии должна была передаваться монарху. Там следовало учредить постоянный гарнизон в пятьдесят человек. Покровителями Охеды была забавная компания: купец-конверсо Хуан Санчес де ла Тесорериа; Лоренсо де Аумадо, адвокат и, возможно, еврей по происхождению – Каталина Санчес де Аумадо «обратилась» в 1494 году; наследники Хуана де Вергары, который плавал с Охедой и чья мать получила пожизненное заключение в 1494-м как ложная христианка; Гарсия де Окампо, эстремадурец – похоже, он единственный из всех был «старым» христианином. Однако это невозможное предприятие так и не было осуществлено до смерти Изабеллы.

Согласно Колумбу, вернувшемуся в Испанию после ужасного четвертого плавания, «дворяне королевства точили клыки, словно дикие кабаны, ожидая изменений в государстве». В письме своему сыну Диего Колумб упомянул, что «Сатана» потерпел поражение; он утверждал, что послужил их высочествам с таким усердием и любовью, что достоин попасть в Рай{972}.

Больше Колумб не виделся с королевой, поскольку 26 ноября она «снизошла в темное царство Аида», как бы это описал автор «Тиранта Белого». Ее отпел отец-настоятель Ла-Мехорады. При этом присутствовал Фердинанд. Она также освободила всех своих личных рабов – вне сомнения, среди них были чернокожие из Африки – берберы и негры, не говоря уже о жителях Канарских островов, а также мужчинах и женщинах, захваченных в Малаге и Гранаде{973}. Ее тело отвезли в Гранаду, где она 18 декабря была похоронена в королевской часовне. При погребении присутствовал ее экс-духовник, архиепископ Талавера. Впоследствии флорентиец Доменико Фанчелли изваял ее изображение, обладавшее огромным сходством с королевой, для ее великолепного надгробия.

Изабелла была великой королевой. Вместе со своим мужем, королем Фердинандом, она установила дома мир. Она приручила знать. Одни лишь ее духовные реформы заставляют вечно вспоминать ее ум и интуицию. Она разумно выбирала себе советников. Кастилия в 1504 году стала неузнаваема для тех, кто видел ее в 1474-м. Ее репутация помогла объединить королевство. То, что она поддержала Колумба, было важным для осуществления индийской «кампании». С помощью своего мужа она основала учреждения, которые функционировали потом долгие годы. Для Изабеллы христианство и церковь представляли собой саму истину. Петер Мартир писал о ней как о «зерцале достоинств, хранилище добра и биче зла», добавляя, что «в женском теле у нее жила мужественная душа»{974}.

Но великие королевы, как и великие люди, совершают великие ошибки. То, что она в последние годы – с 1492 по 1504 – так полагалась на Сиснероса, способствовало как нравственности, так и нетерпимости. Она не только поддерживала инквизицию, но также способствовала изгнанию евреев и мусульман. Ее гробница в Гранаде изображает ее спокойной. Однако спокойствия у нее в жизни никогда не было. Смерть единственного сына, одной из дочерей и внука, а также непредсказуемость Хуаны Безумной лежали камнем на ее душе. На ее долю досталось страданий не меньше, чем славы.

После смерти королевы Изабеллы в 1504 году ее королевства погрузились в хаос. Некоторое время, почти два года, казалось, что все может вернуться в старые недобрые времена. Пока его жена была жива, Фердинанд Арагонский считался королем Кастилии. После ее смерти он лишился прав на Кастилию. Теперь трон принадлежал Филиппу и Хуане.

Отчасти эту проблему Изабелла создала сама, поскольку ее завещание было не слишком внятным. Относительно регентства в Кастилии после ее смерти королева в кодициле противоречила самому завещанию. Кто должен действовать от имени Хуаны, которую считали недееспособной, – Фердинанд, Филипп Фландрский или же кардинал Сиснерос?{976} Фердинанд теперь мог быть лишь экс-королем, консортом и королем Арагона. Однако свои знамена он поднял за Хуану, которая была провозглашена «la Reina proprietata», а сам он назвался и правителем и распорядителем.

В конце ноября 1504 года он вернулся в свой любимый монастырь Ла-Мехорада, неподалеку от Медины-дель-Кампо. Затем 10 декабря он отправился в саму Медину-дель-Кампо, а после нее – в Торо, где и находился вплоть до 29 апреля 1505 года, встретившись там с кортесами Кастилии. Филипп и Хуана в то время оставались во Фландрии, в богатом и процветающем княжестве Габсбургов, которое император Максимилиан, отец Филиппа, унаследовал от своей жены, Марии Бургундской.

Из-за неразберихи, случившийся, по сути, из-за недееспособности Хуаны, на улицах бесчинствовали толпы, вельможи захватывали в городах власть, на которую не имели прав, городские советы, расколовшись на фракции, не могли ничего поделать, люди пытались как-то повлиять на Хуану и Филиппа – и даже честные чиновники не знали, что делать{977}.

11 января 1505 года завещание Изабеллы было предоставлено для прочтения кортесам, собравшимся в Торо, которые признали его законным, поклялись в верности Фердинанду, как «administrador e gobernador». Они согласились, что если Хуана окажется больна, Фердинанд станет постоянным регентом, а Филиппу об этом решении сообщат. Фердинанд повелел чеканить на монетах Кастилии «Фердинанд и Хуана, король и королева Кастилии, Леона и Арагона»{978}. В то же время многие гранды, почуяв, к чему идет дело, направились во Фландрию или же послали туда весть, чтобы подольститься к Филиппу и Хуане, которые были недовольны замыслами Фердинанда. Пару месяцев назад, страна, казалось, была полна сильных мужчин. Сейчас же она будто бы была населена нерешительными пигмеями. Такое количество переметнувшихся на сторону Филиппа знатных людей можно объяснить лишь их давней подозрительностью к Фердинанду, который вместе с Сиснеросом оставался единственным способным человеком.