Никаких посылок я не ожидал, но через пару минут все выяснится.

Действительно, через несколько минут в дверь постучали. Грузчиков было четверо: молодые, крепкие парни. Рядом на полу стоял запечатанный огромный холодильник.

– Сергей Павлович Бунин? – спросил один из парней, заглядывая в раскрытый блокнот.

– Да.

– А где у вас кухня?

Я, все еще не понимая, что происходит, показал им направление – прямо по коридору и налево.

Они даже вчетвером с очевидным трудом подняли холодильник и понесли по указанному мной маршруту. Я пошел следом.

Поставив запакованный холодильник посередине кухни, грузчики удивленно уставились на наш холодильник.

– Так у вас же уже есть один? – вырвалось у одного из парней.

– Да, – подтвердил я. – А вот этот, – я показал на принесенный ими, – я не заказывал.

– Но вы же Бунин Сергей Павлович? – Старший грузчик еще раз заглянул в блокнот.

– Да.

– Тогда все правильно. Куда его ставить будем?

Я осмотрел свою кухню ослиным взором. Уставился в свободный угол справа от окна.

– Ну, поставьте пока туда, – показал им жестом.

Они сняли упаковку, дружно вчетвером подняли холодильник и установили в указанном месте. Один из них тут же вставил вилку нового холодильника в розетку.

На верхней панели новенького холодильника замигали зеленые лампочки, показывающие температурный режим.

– Распишитесь в получении! – попросил один из грузчиков, протягивая тетрадку и ручку.

Я поставил подпись. Грузчики ушли, а вместо них на кухню заглянула Светлана. Уставилась удивленным взглядом на новинку.

– «Бош»! – прочитала она название холодильника. Потом перевела взгляд на наш холодильник. – А что, «Бош» лучше, чем «Индезит»?

– Вообще-то лучше. – Я пожал плечами. – Только я не понимаю, откуда этот «Бош» здесь взялся.

– То есть ты его не покупал? – Светлана остановила свой взгляд на мне.

– Нет. Кажется, нет. Но, может, мне надо сходить к психиатру?

– Может, и надо, – согласилась Светлана. – А может, это взятка? – И на лице ее заиграла улыбка.

– За что?

– Ну, не знаю, – она покачала головой, потом подошла к новому холодильнику и потянула дверцу на себя.

Внутри зажегся свет и осветил какие-то свертки, кулечки и даже бутылки, стоявшие на внутренних полках дверцы, прикрепленные к ней широкими полосками клейкой ленты.

– Интересно, – произнес я, увидев, что новый холодильник оказался полным.

В это время в дверь позвонили. Все еще раздумывая по поводу этого сюрприза, я открыл дверь и увидел улыбающееся лицо Гусейнова.

– Здравствуй, дорогой! – Он сделал шаг внутрь и тут же обнял меня. – Ты только не беспокойся! Я не хотел, чтобы твоя жена суетилась, накрывала на стол. Понимаешь?

Я начал кое-что понимать.

– То есть холодильник – твоя работа?

– Неправильно, – сказал он. – Моя работа – торговля холодильниками. А это так, подарок старому другу и закусочка к коньячку. Я же понимаю, что тебе не до гостей сейчас. – Выражение его лица вдруг стало серьезным. – Но у нас на Кавказе не положено оставлять друзей в беде одних. Покажи, какое ты ему место выбрал?

Мы зашли на кухню. Он критически посмотрел на наш «Индезит».

– Ну, этот ты можешь свободно теперь на дачу отвезти.

– У нас нет дачи.

– Есть холодильник для дачи, появится и дача, – успокаивающим тоном сказал он. – А жена дома?

– Да.

– Ты ей скажи, чтобы не беспокоилась. У нее такой красивый голос по телефону!

Мы уселись в гостиной. Светлана достала колбасу, семгу, сыр, оливки и прочее, принесенное грузчиками вместе с холодильником. Порезала, поставила на стол. Коньяк «Нарын-Кала» Гусейнов отклеил от внутренней стороны дверцы холодильника сам. Светлана просто не могла справиться с этой клейкой лентой. И за стол она садиться отказалась. Выпила рюмочку коньяка стоя, рядом с нами. И, сославшись на головную боль и усталость, ушла в спальню.

Настроение мое улучшилось, когда бутылка коньяка опустела. Гусейнов сходил на кухню и отклеил от дверцы холодильника еще одну. В этот раз коньяк «Закарпатский».

– У тебя еще будет много детей, – говорил он, разливая коньяк. – Не беспокойся! У мужчины всегда больше шансов иметь детей, чем у женщины! Закон природы!

– Это закон Кавказа, – попробовал пошутить я.

Гусейнов мою шутку не принял.

– Ты знаешь, нас у отца было восьмеро, от двух жен. И я желаю тебе столько же уважения иметь от детей, сколько имел от нас наш отец!

Я кивнул. Подумал о своей матери, о том, что только один раз заехал к ней после возвращения из Цюриха, да и то на несколько минут.

– Ты пойми, Сергей, – продолжал Гусейнов. – Фраза «Дети – наше будущее» – это не шутка! В этом и есть смысл жизни. Чтобы можно было все, чего добьешься, передать наследникам!

«Чего я могу добиться?» – мысленно задал я себе вопрос.

Ответа не нашлось, и я потянулся вилкой к тарелке с порезанной сырокопченой колбасой.

Киев. 3 января 2016 года.

В полной темноте с отключенными сигнальными огнями правительственный самолет шел на посадку. Я этого не знал. Я только удивлялся: почему под самолетом не видно огней города? Ответ стал известен минут через пять.

– Мы приземлились в Гастомеле, – сообщил мне заметно побледневший Львович. – Не беспокойтесь. Аэропорт оцеплен СБУ. Ситуация должна быть под контролем.

– Должна или есть? – переспрашиваю я. Меня все еще одолевает холод. За бортом уже не может быть так холодно!

– Я сейчас, я доложу! – Львович пятится в сторону кабины пилотов.

Самолет еще катится по бетонке. Подпрыгивает на стыках плит. Поворачивает сперва направо, потом налево. Но в иллюминаторах темно.

– Порядок! – ударяется мне в затылок теплый голос Львовича. Точнее не голос, а теплое дыхание. Голос как раз у него холодный, дрожащий, как руки у алкоголика. – Светлов на месте, встречает!

– Почему паника? Почему Гастомель? – спрашиваю я. При упоминании Светлова ко мне, по крайней мере в голову, возвращается тепло.

– Меры предосторожности, – объясняет Львович. – Надо было убедиться в лояльности спецподразделений! Дело в том, что Казимир дал многим генералам беспроцентные кредиты.

– На что кредиты?

– На жизнь.

– А у них что, жизнь плохая?

– Нет, они же привыкли брать. Они отказываться не умеют, – говорит Львович и тяжело вздыхает.