Колчина и Селиванова разделили два с половиной метра. Нога Селиванова напряглась, как сжатая стальная пружина. Пора, – решил он. Банкир резко выбросил ногу, целя Колчину в зубы.

В следующее мгновение острая нечеловеческая боль ослепила Селиванов, парализовала мышцы. Банкир почувствовал, как острый клинок входит ему в пятку, режет сухожилия. Боль поднимается выше, от икроножной мышцы к бедру, к пояснице. Селиванов закричал. Даже не от боли, от страха. Он увидел под прозрачным слоем воды свою ногу, располосованную от пятки до колена. Колчин выдернул нож, подплыл еще ближе, замахнулся. Клинок начал движение снизу вверх. Воткнулся чуть выше лобка Селиванова, вспорол живот. Таким же коварным жестоким ударом был убит аптекарь Алеш. Вода вспенилась и забурлила.

Последнее, что увидел Селиванов, кровавое пятно на воде. Банкир схватился за рукоятку ножа, силясь вытащить клинок из живота, но из этой затеи ничего не вышло. Какая-то непреодолимая сила тащила его ко дну, стеклянный потолок кружился перед глазами, раскалывался на мелкие квадратики. Селиванов снова хотел закричать, в последний раз позвать на помощь. Но вместо воздуха втянул в легкие красную воду.

Колчин доплыл до края бассейна, выбрался из воды, поднял халат. Ногой он столкнул в воду пистолет. Хлопнув дверью, вышел в коридор, прошел парилку и каминный зал. В холле нос к носу столкнулся с Беляевым. Беляев прижимал мокрый платок то к разбитому, светящемуся синевой глазу, то к рассеченной брови.

– Женщины лишены чувства страха, – поделился неожиданным наблюдением Беляев. – Если бы я владел банком и набирал себе охрану, то нанял на работу одних баб. Чертово отродье. Она меня чуть не убила.

Колчин заглянул на кухню. Людмила с заклеенным ртом, сидела на полу. Она дергала руками, пристегнутыми наручниками к газовой трубе, словно хотела разорвать стальные браслеты.

…Полчаса спустя «Форд» с затемненными стеклами подъехал к воротам бани. Из будки вышел старик в плаще, отрыл замок, размотал цепь, распахнул ворота. За рулем сидел Колчин, Беляев устроился на пассажирском месте, он прикладывал к больному глазу холодный гаечный ключ.

Колчин опустил секло, просунул в узкую щель деньги.

– Спасибо, с легким паром, – сказал сторож. – Хорошо попарились?

– Хорошо, – ответил Колчин. – Лучше не бывает.

Москва, Лефортово. 23 октября.

Конвой доставил Истомина в следственный кабинет в одиннадцать утра. Колчин приказал прапорщику снять с задержанного браслеты. Когда конвоиры вышли в коридор, Колчин, стал копаться в бумагах, не задав ни единого вопроса.

Истомин ничем не выдал волнения или страха, он сидел на табурете, держа спину прямой, стараясь сохранять достоинство, смотрел в высокое под самым потолком, окно, забранное решеткой и намордником. Он выглядел свежим и отдохнувшим, на все сто. Колчин подумал, что человеку с такой прекрасной внешностью, с такими актерскими способностями можно доверить телевизионную рекламу презервативов. Объем продаж в первую же неделю вырастит на десять процентов.

В полном молчании прошло двадцать пять минут.

Наконец, Истомин выдал свое раздражение, повернул голову к Колчину.

– Вы что, вытащили меня из камеры в гляделки играть?

– А у тебя по телефону другой голос, – сказал Колчин. Истомин переменился в лице, заерзал на табурете – А, это вы, – сказал он. – Вот нам и довелось встретиться очно. Что ж, может это к лучшему. У вас зажигалка есть? Только не говорите, что здесь нельзя курить.

– Здесь можно курить, – Колчин придвинул к Истомину пачку сигарет и зажигалку. – Ну, задавайте свои вопросы. Только предупреждаю: те два компьютера и бумажки, что выгребли на съемной даче, не мои. Может, хозяина дома. Может, еще чьи-то. И попробуйте доказать обратное. Вы не расколите меня ни при каких условиях. Я не дам никаких признательных показаний против себя самого. Если на допросах не будет адвоката, заявлю, что показания выбиты из меня. Получены под пытками.

Колчин поморщился, махнул ладонью.

– Забудьте про эту дребедень. Протоколы, бумажки… Писаниной, может быть, займется следователь. Оставим ему рутину. А мы просто поболтаем один на один, в четыре глаза. Говорю честно: разговор не записывается ни на пленку, ни на видеокамеру. Нас никто не видит и не слышит. Помнишь, что сегодня за день? Именно сегодня ты должен был стать богаче на два миллиона долларов. А вместо этого сидишь здесь, в этой арестантской куртке, без шнурков в ботинках…

Истомин долго не отвечал, раздавил окурок в пепельнице.

– Хотите знать мое мнение? – спросил он. – Ничего у вас со мной не выйдет, потому что доказательной базы нет. Все собранные против меня улики – хлипкие, все будет основано на показаниях сотрудников спецслужб. На ваших показаниях, например. А цена им – грош, поскольку вы лицо заинтересованное. Я понимаю, что вы приложите все силы, чтобы меня утопить. Поставите на дело гриф «секретно», назначите слушанья в закрытом суде. Журналистов не подпустят на пушечный выстрел. Но даже там, даже в закрытом суде, дело развалится. Вот так.

– Задержан Рогачевский Аркадий Наумович, генеральный директор транспортного агентства «Приз», – сказал Колчин. – На его грузовиках в Россию ввозили грязный нал из Европы. А в дальнейшем пытались наладить канал доставки кокаина. Он даст показания против вас.

Истомин усмехнулся.

– Рогачевский, господи… Не смешите мои тапочки. Положим, он ввозил какую-то дрянь в Россию. Но я то тут при чем? Любой уважающий судья даже не примет такое дело к производству. Слово Рогачевского против моего слова. Детский сад.

Колчин прикурил сигарету, пустил дым в потолок и вытянул ноги под столом. Неожиданно он согласился с Истоминым.

– Возможно, вы правы. Яночка мертв, поэтому он ничего не скажет. Какие показания даст Рогачевский – большой вопрос. И еще… Я не имею права сообщать об этом, но поскольку нас никто не слушает. Короче говоря, другой участник вашей группы, банкир Вадим Селиванов трагически погиб позавчера. Был убит в бане. Следственный комитет МВД сейчас занимается этим делом. По их мнению, в бане произошла бандитская разборка. Селиванов мешал многим людям, у него было много врагов. Подозревают одного криминального авторитета.

Истомин не мог скрыть радости, не сумел или не захотел спрятать самодовольную улыбку, сияющие глаза.

– Я так и знал, что этим кончится, – сказал он. – Селиванов кинул многих людей. Был связал с всякими темными личностями. Кавказцами, уголовной шантрапой. А теперь пусть отведут меня обратно в камеру. Я устал. И одна статья из журнала «Октябрь» осталась недочитанной. Очень любопытная статья. О браконьерстве на севере. Тут у вас хорошая библиотека. Вызовите конвой.

– Успеется, сказал Колчин. – А теперь я хочу тебе кое-что рассказать. Ты хочешь узнать, как умерла твоя любовница Мила Гресс? Ну, что молчишь? Хочешь узнать?

Улыбка сошла с лица Истомина, как прошлогодний снег с полей.