Чтобы, как говорится, головой вперед, с размаху – в воду, он накинул легкое шелковое кимоно и отправился в сауну. Для разогрева.

Белецкий уже разделся и, стоя перед большим напольным зеркалом в прихожей, включив все люстры, рассматривал себя в полный рост. Этакий Аполлон! А что? Высокий, стройный, поджарый, хороший разворот в плечах, как говорят девки, голубоглазый блондин – чего еще природа недодала? Все на месте, и всему сегодня дело найдется… И не было уже никакого повода для грусти, даже легкой, скажем так, ностальгической. Что было – слава Богу, кончилось. Зарыли. Или, вернее, сожгли. Впрочем, какая разница? Белецкий еще раз чутко прислушался к себе: не саднит ли какое воспоминание? Нет ли жалости? Нет, это как в детстве, когда все поголовно собирали фотографии любимых модных актрис, мечтая когда-нибудь прикоснуться, познакомиться, не более. Да уж куда более! И не дано было тогда знать, что все они, эти звезды и звездочки следующего, естественно, поколения, теперь, только свистни, тут же окажутся в твоей постели. Какая теперь может быть мечта! Это все быт. Хочешь, значит, надо, ну а когда надо, будет. Не сам, так вон сколько их, помощничков. Действительно, достаточно свистнуть…

В дверь почтительно постучали.

– Давай, кто там? – Белецкий не стеснялся своей наготы. Поскольку, если даже за дверью стояла какая-нибудь юная обслуга, вид его не вызовет шока. Напротив, любая захочет тут же предложить свои услуги, зная, что от Белецкого еще никто не уходил недовольным.

Но вошел Лысов. Увидев красующегося перед зеркалом Игоря, иронически хмыкнул, словно застал человека за чем-то предосудительным. Однако выражение его лица не изменилось, оно словно прикрыто было холодной маской скептика.

– Ты чего, заново знакомишься?

– Проходи, – кивнул Белецкий. – Толя, ты даже не представляешь себе, насколько точно сформулировал мое состояние. Слушай, да ты же у нас гений!

– Не у нас. Забудь, пожалуйста, это местоимение. Когда мы говорим «мы», то имеем в виду исключительно себя. О настроении не спрашиваю, и так все заметно. И правильно, с плеч долой – из сердца вон. Если захочешь узнать как, то могу ответить: согласно программе. При большом стечении. Клялись не забыть, но через полчаса, в застолье, забыли, по какой причине собрались. Благо жрачки и кира хватило с избытком. Ну а про любовничка ты без меня знаешь, мы к тому столу допущены не были.

– Стола, как такового, и не предусматривалось. Виталий с Альфредом проявили джентльменство, подхватили стариков и вдовушку и заскочили на три минуты, чтоб просто отметиться. Ну а кто там потом был, я не в курсе. Да и неинтересно теперь. Дело прошлое. Все, Толя, этот вопрос закрыт. А ты садись, хочешь выпить?

– Да в принципе… Ты же знаешь, я это потение не очень как-то. По мне – так похлестаться, по-русски.

– А кто тебе мешает? Пошли их всех да хлещи себе сколько влезет! Подумаешь, нашел любителей! Нажми на лифт, может, заработал, наконец? Закажи что хочешь.

Лысов подошел к люку буфетного лифта и нажал кнопку переговорного устройства.

– Буфет слушает! – тут же раздался кокетливый голосок. – Что прикажете, Игорь Юрьевич? Подать или подняться?

– Ты, что ль, Люська? – грубовато спросил Лысов. – Погоди мельтешить, твой номер знаешь какой? Вот и ожидай. А поставь-ка ты в лючок коньяку. Армянского, того, который три звездочки, знаешь? И лимон порежь, с пудрой. Пару с балычком и пару с икрой. Погоди, – он обернулся к Белецкому, развалившемуся на широченном диване, – тебе чего взять? – Но Игорь лишь махнул рукой. Затем взял пульт телевизора и включил его, убавил громкость. А Лысов закончил: – И пару рюмочек. Боржомчик не забудь. Все. – Он сел в кресло и осуждающе покачал головой. – Разбаловал ты их мне. Скоро вообще на голову сядут… Смотри-ка, заработала машина. Может ведь, когда на него рявкнешь. Всем хорош парень, но тупой.

– Да не ругай ты Олега. У тебя что, настроение скверное?

– Ты как предлагаешь: поговорим или сперва парок возьмем?

– Ну, если ты пить собрался, то какой дальше парок? А если так, для затравки, давай побазлаем, помнишь такое слово? Я вот жду: сегодня, где-то в это время, должен прокурор речь держать. Надо послушать. Там и наш интерес имеется. Не возражаешь?

Прозвенел звоночек у люка. Лысов поднялся, нажал на кнопку, тут же открылась кабинка лифта, в котором стоял заказ. Перенеся все на низкий журнальный столик, Лысов захлопнул люк, скинул пиджак и уселся перед коньяком с закуской. Занимаясь делом, заговорил.

– Значит, так, Игорь, разреши сразу внести ясность. По поводу прокурора. Вчера, уже поздно, я имел разговор со следователем, ты его видел у Нечаева. Турецкий зовут. Потом скажу подробнее, а пока главное. Из-за этого твоего прокурора у меня со следаком как раз и сорвалось сегодня серьезное дельце. Я его, как мы с тобой договаривались, маленько взял за жопу и подержал – вот так! – Лысов сжал скрюченные пальцы. – Ну, он, разумеется, туда-сюда, а деваться-то куда? Словом, сказал вечером, что готовит прокурору материалы по Рязани, а тот будет доводить до общественности. Это чтоб ты знал, о чем он болтать будет. Теперь о самом следаке…

Они махнули по рюмочке, после чего Белецкий закурил, а Лысов, продолжая рассказ, закусывал, не забывая и про коньячок. Белецкий хохотал, слушая, как имитировали нападение, подвешивали взрывчатку, наконец, названивали домой, пугая жену суровыми интонациями. В общем, создали вокруг этого Турецкого мертвую зону.

– И ты считаешь, что прижал его? – отсмеявшись, спросил Белецкий.

– А куда он, сучара, денется! Не таких ломал.

– Ломал, Толя. Запомни это. А не кадрил, как баб. Он что вообще-то собой представляет? Я имею в виду – как мужик, как профессионал?

– Скибу-то он, во всяком случае, оттянул.

– Да ну! Когда ж успел?

– Вот так. А профессионал? Дела раскрывает. Его почему-то в последнее время сильно президент возлюбил. А за нашего обещано даже звезду на широкий погон.

– Скажи пожалуйста! И что же, он охотно согласился на сотрудничество с тобой?

– Почему легко? Я ж рассказывал: взял его, – Лысов снова продемонстрировал своей пятерней крепкий захват. – А если он отойдет в сторону, считай, все дело ограничится той сладкой парочкой. Да и тех я постараюсь до суда не допустить.

– Ну, это уже твои дела, Толя. В них я не вмешиваюсь. Мне лишняя информация тоже не нужна. Как ты решил, пусть так и будет. Но для нас, я подчеркиваю, хоть и не любишь ты это «нас», самое сейчас важное, чтобы полностью оставили в покое рязанских парней. Толя, это наш постоянный резерв. Мы не можем ими рисковать. Видал вчера, какую бучу мы подняли в Думе? Знаешь, чем кончилось? Президентская команда с ходу в штаны наложила! Сам потребовал на «ковер» Виталия, наорал на него, что за своим милицейским министром не смотрит, – словом, такой шум в Кремле пошел! Гаси свет…

– Ну, примерно то же самое мне и следак мой рассказал. Видно, до прокуратуры волна докатилась, вот они и забегали. Ладно, это дело мы посмотрим. Так вот, к чему я это все. Завтра, в районе трех, я велел Турецкому звонить мне. Я назначаю стрелку и везу его к тебе.