– Какой бриллиант ты мне подаришь?

– С твой ноготок.

– Правда?

– Конечно. Но ты обещаешь?

– Обещаю. А почему здесь яма в полу?

– Мы чиним трубы. Ты обещаешь, правда ведь?

– Обещаю.

– Вот и хорошо, Шанталь. Теперь мы с Чарли погрузим ящики в машину, а потом я подарю тебе бриллиант, ладно? Ты посиди на этом ящике и подожди меня.

– Хорошо.

– Молодец. Давай, Чарли, пошли грузить.

И они погрузили все в машину. Груз был тяжелым, но на удивление компактным – вся добыча поместилась в багажник спортивного автомобиля.

– Ладно, Чарли, – сказал Тедди, когда они закончили. – Покатайся немного по округе. Заправься. Я провожу Шанталь домой и встречу тебя здесь через полчаса.

– Она все знает, – предупредил его Чарли.

– Она никому не расскажет.

– Обязательно расскажет, она всего лишь ребенок.

– Не расскажет. Я дам ей бриллиантик и провожу домой. Буду здесь через полчаса.

– Может, мне стоит остаться?

Ответ он прочитал в глазах Тедди, холодных и безжалостных; во взгляде не было злости – лишь жестокое понимание необходимости предстоящего поступка. Чарли хотел покачать головой, но не смог – он будто окаменел. И в тот момент почувствовал, как уходит радость и надежда – особенно надежда, – утекает, словно кровь из рассеченной вены.

– Давай, Чарли, – сказал Тедди.

– Не думаю, что это стоит делать.

– Не надо думать, иди и выполняй то, что сказано.

– Тедди?

– Иди.

– Не могу.

– Кстати, Чарли, насчет той картины, которую мы взяли на случай, если все пойдет не так, как задумано… Может быть, ты ее сохранишь для всех нас?

– Куда я ее дену?

– Не знаю, придумай. Но тебе надо уехать, немного покататься. Встретимся здесь через полчаса.

И Чарли уехал. Он сел в машину, отъехал от дома, заправился, покатался по округе, а когда вернулся, Тедди ждал его под верандой. Он сказал, что отвел Шанталь домой. Сказал, что все нормально, что он гарантирует: девочка не скажет ни слова. Пообещал Чарли, что вечером встретится со всеми в этом доме, принесет деньги и они поделят их и отпразднуют удачу. А потом, когда Чарли стоял под маленькой верандой с картиной Рембрандта в картонном футляре, Тедди Правитц уехал с плодами их великого и благородного акта самосозидания.

И больше Чарли его не видел.

Стемнело, лица освещались только трепещущим пламенем свечей и светом фар то и дело проезжавших автомобилей. Но даже в этом неровном свете я видел слезы в глазах Чарли и на щеках Моники, видел, как Джоуи отводит жесткий взгляд. Только Ронда спокойно отнеслась к рассказу. Следя за тем, чтобы в диктофоне не кончилась пленка, она спросила:

– Почему вы его не искали?

– Думали, что он с нами свяжется, – ответил Джоуи. – Вначале мы испугались, что с ним что-то случилось. Но когда в газетах не появилось никаких сообщений, решили, что Тедди кому-нибудь из нас когда-нибудь позвонит.

– Он что-то говорил об Австралии, – сказал Чарли, утирая нос запястьем. – Что нам было делать – отправляться в Австралию? На самом деле нам не очень-то и хотелось искать этого ублюдка. Он показал мне пистолет не только чтобы доказать, что готов к неожиданностям. Это было предупреждением.

– Австралия служила для отвода глаз, – подтвердил я. – Он собирался кинуть вас с самого начала.

– Что насчет Шанталь? – спросила Моника. – Что еще вам известно? Что он с ней сделал?

Чарли взглянул на Джоуи, но тот отвернулся и уставился в землю.

– Что такое? – сказала Моника. – Скажите мне.

– Мы закапывали все, что было связано с преступлением, в подвале: одежду, оружие, оборудование для плавки металла, – ответил Джоуи. – Закапывали все, что могло нас уличить. Думали, что это надежнее, чем отвезти все на свалку. Еще раньше мы купили цемент, песок и щебень, чтобы заделать яму. Мы увидели это на следующий день после исчезновения Тедди.

– Что? – спросила Моника. – Что вы увидели? Скажите точно.

– Краешек простыни. В ней было что-то завернуто, а сверху она была присыпана землей и цементом. Я сразу понял, что там.

– О Боже мой! – проговорила Моника и разрыдалась. – Все это время… Но я бы знала. Я бы это почувствовала.

– Что вы сделали, Чарли? – спросил я.

– А что мы могли сделать? Мы вчетвером все закопали и постарались забыть.

– Именно поэтому нам не очень-то хотелось охотиться за Тедди, – сказал Джоуи. – А вы бы что сделали на нашем месте?

– Это погубило все, – вздохнул Чарли. – Все наши мечты умерли вместе с ней. Хьюго бросил нашу компанию через несколько недель, Ральфи и Джоуи терпели. Я знал кое-кого из крутых ребят и решил, что теперь гожусь только для одного дела, поэтому шепнул кому надо, что умею обращаться с замками и сейфами, и скоро вскрывал один замок за другим в банде Уорриков, но никогда больше не чувствовал радости от работы.

Я ему поверил. В истории пяти соседских парней, совершивших ограбление века, было что-то восторженное, поэтому последствия преступления были такими плачевными. Тедди и Хьюго поменяли имена, и теперь я знал, почему они это сделали. Ральф и Джоуи не добились успеха в жизни, и теперь я знал причину. Жизнь Чарли стала абсолютным кошмаром, и теперь я понимал, с чем это связано. Их попытка заново открыть себя была основана на худшем из худших преступлений – убийстве ребенка. Откуда же у них могло появиться что-то яркое и радостное?

Я поднес руку к свече, посмотрел на часы.

– Нам нужно ехать. У вас все, Ронда?

– Конечно. Спасибо вам. Это хорошая история.

– Попридержите статью, как обещали. Когда я буду готов, сообщу вам, кем стал Тедди Правитц в новой жизни после ограбления.

– Это будет интересно читающей публике?

– Это наверняка будет на первых полосах, и вы попадете в штат. А теперь сделайте одолжение, отвезите Монику домой.

Ронда повернулась к Монике, которая, казалось, пребывала в ступоре.

– Разумеется.

– Нет, – сказала Моника. – Я останусь с Виктором.

– Это опасно. Тебе лучше уехать.

– Полиция сегодня вечером будет вскрывать подвал?

– Возможно.

– Тогда я остаюсь.

– Моника…

– Не отговаривай меня, Виктор. Это моя сестра. Кто-то из семьи должен присутствовать.

Я секунду подумал и кивнул.

– Поезжайте, – сказала Ронда. – Я приберусь.