— Работаем в полном одиночестве? — насмешливо проговорил студент, озираясь по сторонам. — Какое похвальное трудолюбие!

Акитада отложил в сторону кисточку и спросил:

— Как ты вышел из тюрьмы и что тебе нужно?

Не дожидаясь приглашения, Исикава уселся на подушку.

— Не очень-то вы гостеприимны, как я погляжу. Я столкнулся с этим и в городской тюрьме. Собственно, это и заставило меня удрать оттуда. Это и одно незаконченное дельце здесь. — Он одарил Акитаду улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего. — Да что вы так напряглись? Расслабьтесь! Мне, например, некуда спешить.

Акитада подумал о Кобэ. Знает ли он, что студент сбежал? А может, как раз сейчас обшаривает город в поисках его? Он попытался сообразить, как бы избавиться от Исикавы, но, взглянув на лицо студента, понял, что это невозможно. Поэтому Акитада проговорил:

— Только, пожалуйста, покороче! Ко мне сейчас должны прийти.

Исикава посмотрел в открытую дверь.

— Вряд ли. Надвигается сильная гроза, и все давно попрятались. — Он одарил Акитаду еще одной зловещей улыбочкой. — Поэтому здесь может произойти все, что угодно, и никто об этом не узнает. Кроме того, мне наплевать на ваши планы. Такие, как вы, вечно требуют от других уважения, только это не что иное, как самообман. Каждый божий день вы и другие преподаватели заставляете нас, бедных дурачков, корпеть над заданиями, а когда мы добиваемся блестящих результатов, вы присуждаете награду тому, кто больше заплатит. — Ветер зашуршал в сухом кустарнике во дворе, и Исикава замолчал, напряженно прислушиваясь. Ветки скреблись о столбы веранды, в потемневшем небе сверкнула зигзагом молния. В замигавшем пламени масляной лампы глаза Исикавы засветились странным блеском, и он продолжил: — Я, разумеется, имею в виду этого богатенького олуха Окуру, купившего себе первое место на прошлогодних экзаменах. Он теперь работает секретарем в отделе чинов и званий, но уже метит выше, а меня засунули обратно все в ту же клоаку. Вот вам пример того, что за деньги можно купить все, тогда как бедному человеку, будь он хоть семи пядей во лбу, не добиться ничего!

Акитада смерил студента холодным взглядом.

— Вижу, ты пытаешься оправдать себя, но, насколько мне известно, ты повел себя крайне глупо и неэтично в упомянутом деле. Так что переходи-ка лучше к сути!

— К сути?! — Исикава злобно прищурился. — А суть как раз заключается в том, что такие, как вы, все вы, профессора, презираете студентов вроде меня! Но я не из тех, кто готов это терпеть! Да-да, я все про вас знаю! Кобэ проболтался, что арестовал меня с вашей подачи. А ну-ка скажите, были вы когда-нибудь в тюрьме? — Акитада покачал головой. Какой смысл объяснять этому вспыльчивому сопляку, что есть и другие способы узнать, каково людям в подобных местах? — Конечно, не были! Так вот я скажу вам, Сугавара, что там работают настоящие звери. Все эти изверги, бывшие преступники, выполняют свою грязную работу ради дневной порции риса да еще ради того, что им удается вытрясти из заключенных. Они получают садистское удовольствие, причиняя людям боль.

— За это благодари себя. Ведь достоверно установлено, что ты занимался вымогательством.

— Оэ был должен мне! — вскипел Исикава.

— Ты поступил как проститутка, продлив себе возможность обучения за счет участия в махинациях Окуры.

— Да! Ну и что? — Исикава зловеще усмехнулся. Снаружи послышались раскаты грома. Когда все стихло, он с ухмылкой продолжил: — Но для вас это, конечно, непростительный грех! Да меня просто тошнит от вас! Я уже вдоволь наслушался про вас от Хираты. Блестящий ученик, лучший университетский выпускник, подающий огромные надежды молодой специалист, одной ногой уже ступивший на лестницу славы и почета! — Исикава наклонился вперед, сверля Акитаду свирепым взглядом. — Так вот я скажу вам: этот тупица Окура, неспособный без ошибки написать по-китайски даже одного предложения, этот невежественный и ограниченный болван уже обошел вас со всех сторон и еще не раз превзойдет вас по части чинов и званий. В этом мире такие вещи, как ум и порядочность, к сожалению, не в почете. Здесь всем заправляют деньги и влиятельность. Обнаружив это, я попытался исправить такое несправедливое положение, обменяв немного своего ума на его деньги. Я склонен расценивать это как честное деяние в бесчестном мире. — Последние слова он произнес с явным удовлетворением.

Акитада долго разглядывал грозовое небо. Ветер заметно усилился. Он кружил по двору, гоняя мелкий мусор и раскачивая верхушки деревьев. Его порыв, ворвавшийся в комнату, едва не задул лампу, холодком обдал промокшую от пота спину.

— Ваше «честное деяние» заставило вашего товарища, такого же студента, наложить на себя руки, — сказал наконец Акитада. — Насколько я знаю, он тоже был не из богатых.

Лицо Исикавы исказилось от ярости.

— Да как вы смеете обвинять меня в этом! — Он подскочил к Акитаде со сжатыми кулаками. — Я не имею к этому никакого отношения! Слышите? Не имею! Он проиграл бы так или иначе! Если бы не победил Окура, на его месте был бы я. — Нависнув над Акитадой, Исикава потряс у него перед лицом кулаком. — Все! Хватит с меня ваших лживых ханжеских речей, проклятый лицемер! Вы сломали мне жизнь! Я считался лучшим студентом у этих старых заплесневелых придурков! Я не мог и не должен был проиграть! Я бы не проиграл, не заявись сюда вы! А теперь из-за вашей поганой привычки совать нос в чужие дела и из-за вашего вонючего правдолюбия я лишился места, которого добивался своими мозгами и годами тяжких трудов! — Акитада, не мигая, молча смотрел в эти разъяренные глаза. Постояв так немного, Исикава опустил руки и отвернулся. Снова сев на свое место, он устало сказал: — Четыре года подряд я до обеда просиживал на занятиях, днем и вечером убирал за чужими богатыми сынками, а по ночам учился и учился. И все напрасно! А вы? Чего добились вы, разрушив мою жизнь? Вы ведь не искоренили продажной системы, которая и впредь будет перемалывать достойных людей в порошок и давать бразды правления в руки безответственных неучей.

— Не могу с тобой согласиться. Люди делают систему продажной. Кроме тебя и Оэ, я считаю остальных преподавателей и студентов людьми порядочными и трудолюбивыми. Именно ваша с Оэ бесчестная деятельность и побудила моего друга Хирату попросить меня разобраться в этом деле.

Откинув голову, Исикава расхохотался:

— Да вы просто дурак! Среди ваших коллег не найдется ни одного, кто бы мысленно не был заодно с Оэ. И как раз один из этих так называемых порядочных людей убил его — трусливо перерезал пьяному придурку глотку, когда тот беспомощно болтался на шее у учителя Куна.

— А ты сделал это возможным, — мрачно заметил Акитада.

Исикава презрительно хмыкнул:

— Да! Хоть немножко отомстил. Когда эта свинья шмякнулась рожей вниз посреди дороги, я затащил его в храм. Вот тогда-то мне и пришла в голову эта мысль. Я прислонил его к статуе старца Куна, снял с него пояс и привязал. Штаны свалились с него сами, добавив к его портрету неожиданный штришок. Все это время он пускал слюни и хрюкал как свинья. Штаны я унес с собой, представляя себе это красочное зрелище — как вся эта благородная университетская публика узрит своего великого ученого в совершенно новом свете.