Через шестнадцать дней после выезда из столицы караван достиг первой своей цели – дома губернатора района Чумби. Далай-ламу торжественно и со всеми церемониями пронесли в желтом паланкине через тысячеглавую толпу собравшихся, после чего он расположился в своей новой резиденции – «Небесном дворце света и мира Вселенной». Так теперь назывался скромный дом губернатора, в одночасье возведенный в ранг дворца. Ни один смертный больше не будет жить в его комнатах, потому что всякое помещение, в котором Далай-лама проводил ночь, сразу приобретало статус храма. Отныне и впредь верующие будут приходить сюда, чтобы принести жертву и испросить у божеств благословения.

Чиновников разместили по крестьянским домам в окрестных селениях, где, конечно, пришлось обходиться без привычных им удобств. Большинство солдат отослали обратно вглубь страны, потому что в этих краях было очень сложно расквартировать такое количество военных и снабдить их всем необходимым. Вьючных животных тоже нельзя было оставлять здесь: уже через пару дней фуража для них стало не хватать. На всех подходах к долине были выставлены посты, и попасть в этот район или покинуть его теперь можно было, только имея специальный пропуск. Из каждого министерства в караване с правителем сюда прибыл по крайней мере один представитель, так что скоро, как в Лхасе, тут стали регулярно проводиться министерские совещания и заседания правительства. Между столицей и нынешней резиденцией правительства постоянно курсировали курьеры. Дело в том, что большая государственная печать, без которой не могло вступить в силу ни одно решение оставшейся в Лхасе части правительства, находилась у Далай-ламы. Гонцы то и дело ставили невероятные рекорды скорости, а один курьер даже смог съездить туда и обратно всего за девять дней. Гонцы привозили последние известия относительно перемещений китайских войск. В тот момент это было единственным средством коммуникации с Лхасой и остальным миром. Несколько позже до Чумби добрался англичанин Фокс со своими приборами и устроил радиостанцию в этом селении, где прежде о подобном даже не слыхали.

Женщины и дети из знатных семейств, которые с караваном Далай-ламы проделали путь сюда, сразу же двинулись дальше, в Индию, потому что разместиться всем в маленьких селениях Чумби было невозможно. Многие решили воспользоваться случаем и совершить паломничество к буддийским святыням, расположенным в Индии и Непале. Семья Далай-ламы, кроме его брата Лобсана Самтэна, тоже поехала дальше на юг и разместилась в домиках горной станции Калимпонг. Многие тибетцы, оказавшись тогда в Индии, впервые в жизни увидели поезда, самолеты и автомобили. Но восторги по поводу этих «новинок» быстро сменились тоской по родине, которая, конечно, сильно отставала в техническом прогрессе, но давала им в жизни твердую почву под ногами.

Сам я тоже поселился в Чумби; меня принял в качестве гостя один приятель, правительственный чиновник. Никаких дел в этой стране у меня больше не было, и поэтому теперь я часто скучал. Но распрощаться с людьми, с которыми я так сблизился за последние годы, я еще пока не был готов. Самому себе я казался зрителем некой драмы, который уже предчувствует ужасную развязку действа и с радостью предотвратил бы ее, но, словно парализованный, ждет окончания последнего акта. Чтобы хоть как-то унять тревогу, я каждый день ходил в горы и делал наброски местности.

У меня сохранилась одна из прежних обязанностей: я продолжал ежедневно слушать новости по своему переносному радиоприемнику и информировать министра иностранных дел о текущих событиях. Китайцы остановили наступление и теперь требовали, чтобы представители тибетской стороны явились для переговоров в Пекин. Далай-лама вместе с правительством в конце концов почли за лучшее уступить этим требованиям и отправили в китайскую столицу полномочную делегацию. Поскольку всякое сопротивление было уже бесполезно, правительство приняло решение воспользоваться в качестве козыря фигурой Далай-ламы: власти понимали, что китайцам очень важно, чтобы он возвратился в Лхасу. В Чумби постоянно приходили группы челобитчиков из самых разных слоев населения, чтобы умолять правителя вернуться. Вся страна пребывала в глубоком унынии. Только тогда я действительно понял, насколько тесна связь этого народа со своим монархом. Без него процветание и благополучие Тибета были немыслимы.

Покровителю страны, Ченрези, воплощенному в Далай-ламе, в конце концов не осталось ничего другого, как принять условия китайцев и возвратиться в Лхасу.

После долгих переговоров в Пекине был составлен и подписан договор, согласно которому внутреннее управление страной оставалось в руках Далай-ламы, а также гарантировалась свобода исповедания местной религии. В обмен красный Китай требовал предоставить ему право представлять Тибет на международной арене и брал на себя оборону его территорий. Это был самый важный пункт: китайцы получили право направлять в Тибет столько солдат, сколько им заблагорассудится, что, соответственно, давало им прекрасную возможность выдвигать дальнейшие требования, не опасаясь ни малейшего сопротивления.

Так как дом губернатора располагался в особенно узкой и холодной части долины, куда не попадало ни луча солнца, скоро Далай-лама перебрался в романтического вида монастырь Дункар. Там он жил уединенно в окружении монахов и личных слуг, и случаев побеседовать нам с ним, как раньше в Лхасе, больше почти не представлялось. Мой друг Лобсан Самтэн тоже поселился в этом монастыре, и я иногда навещал его. Мы принимали участие в длинных прогулках Далай-ламы, который часто вместе с сопровождающими посещал близлежащие монастыри. Он уже прославился своей быстрой ходьбой – угнаться за ним не мог никто. Впервые юноше выпала возможность заниматься физическими упражнениями. Исполнилось его давнишнее желание, о котором мы много говорили еще в Лхасе. Его свите жизнь в этих краях тоже шла на пользу. Чтобы не отставать от монарха, им приходилось быть воздержаннее. Монахи перестали нюхать табак, а солдаты бросили пить и курить. Хотя настроение часто бывало очень подавленное, все религиозные праздники обязательно отмечали, причем старались делать церемонии как можно более красочными. Но все равно они получались лишь тусклым отблеском тех роскошных торжеств, которые обычно проводились в Лхасе, – здесь для таких зрелищ не было ни средств, ни возможностей. Приятное разнообразие в наши будни внес визит нескольких индийских ученых, которые привезли юному монарху реликвию Будды в золотой урне. Во время передачи этого сокровища мне удалось сфотографировать Далай-ламу – так я сделал свои последние и лучшие снимки Далай-ламы.

Чем дольше знатные чиновники жили в долине Чумби, тем меньше роскоши их окружало. Ходили они теперь в основном пешком, лошадьми, за редким исключением, больше не пользовались. Их продолжали окружать слуги, и самим аристократам практически ничего не приходилось делать, но теперь у них не было ни привычного комфорта, ни похожих на дворцы домов, ни приемов и развлечений. Постоянно плелись мелкие интриги. Ходили какие-то непонятные слухи. В общем, эпоха их власти прошла, теперь они не могли самостоятельно принимать решения, а должны были всегда поддерживать мнение Далай-ламы. Было неизвестно, смогут ли они вернуть себе имущество после возвращения, не отберут ли его китайцы, даже если они и обещали этого не делать! Феодализму пришел конец, и они это чувствовали.