взяла ситуацию в свои руки, как дома. — Вы побудете здесь, пока я сбегаю к перекрестку, — кажется, я видела там машины.

— Да, но…

— Я мигом.

Она прикоснулась к его руке, улыбнулась и пропала. Гарри прислонился к холодной трамвайной остановке, глубоко дыша — вдох носом, выдох через рот, как ему велели делать в госпитале. Вскоре подъехало такси.

Оказавшись в тепле салона, Гарри сразу почувствовал себя лучше. Он печально улыбнулся Софии:

— Какое бесславное завершение вечера. Высадите меня, я оплачу вашу поездку до дому.

— Нет. Я хочу увериться, что с вами все в порядке. Вы очень бледны. — Она окинула его профессиональным взглядом.

Они вышли из такси. Гарри опасался, что не сможет без помощи подняться по лестнице, но ему уже было лучше, и он справился сам. Открыл дверь, и они прошли в гостиную.

— Сядьте на диван, вот здесь, — сказала София. — У вас есть спиртное?

— Там, в буфете, немного виски.

Она принесла из кухни стакан и налила ему. Виски его взбодрил. София улыбнулась:

— Ну вот. Румянец снова тронул ваши щеки.

София разожгла брасеро, села на другой край дивана и стала смотреть на Гарри.

— Выпейте тоже немного, — сказал он.

— Нет, спасибо. Я это не люблю. — Она перевела взгляд на фотографию его родителей.

— Это мои мать и отец.

— Хороший снимок.

— Ваша мама показывала мне свою свадебную фотографию в тот день, когда я привел Энрике.

— Да. Она, папа и дядя Эрнесто.

— Ваш дядя был священником?

— Да. В Куэнке. Мы ничего не знаем о нем с начала Гражданской войны. Может быть, он погиб. Куэнка была в зоне республиканцев. Вы не против, Гарри, если я закурю?

— Конечно курите.

Он взял пепельницу с кофейного столика и подал ей. Рука у него слегка тряслась.

— Это было страшно? — спросила София. — Война во Франции?

— Да. Снаряд упал прямо рядом со мной, убил человека, с которым я был. Я на некоторое время оглох и страдал от этих проклятых панических атак. В последнее время стало намного лучше. Я думал, что поборол их, но сегодня вдруг началось снова.

— Вы хорошо здесь устроились?

— Хорошо. Не могу пожаловаться. Получаю приличный паек, живу в большой квартире.

— Да, здесь красиво. — София окинула взглядом комнату. — Только атмосфера мрачноватая.

— На самом деле она для меня великовата. И немного пугает. Раньше здесь жил какой-то чиновник-коммунист.

— Да, эти организовали себе неплохую жизнь, — вздохнула София.

— Иногда мне кажется, я ощущаю его присутствие. — Гарри застенчиво рассмеялся.

— Мадрид теперь полон призраков.

Вдруг погас свет, и они оба вскрикнули. Комната погрузилась в темноту, только жаровня слегка мерцала.

— Снова электричество отключилось, — сказала София.

— Боже, в какой подходящий момент!

Они дружно рассмеялись.

— У меня на кухне есть свечи, — сказал Гарри. — Я найду их и принесу, дайте мне спички. Если, конечно, вы не хотите домой.

— Нет, — ответила София. — Так приятно поговорить.

Гарри зажег свечи и поставил их на блюдца. Они осветили комнату неровным желтым мерцанием. Лучи падали на волосы Софии, и Гарри заметил, что они не совсем черные, с едва заметной рыжиной. Лицо девушки было печальным.

— У нас постоянно отключается электричество, — сказала она. — Мы привыкли.

Гарри немного помолчал, потом сказал:

— Люди здесь переживают столько трудностей, я даже не думал, что такое возможно.

— Да. — София вздохнула. — Помните нашу святошу сеньору Аливу? Она вчера заходила. Говорит, мол, священник беспокоится, что мы не можем нормально заботиться о Пако. Он хочет, чтобы мы отдали его в приют. Священник сам не придет к нам, потому что мы не ходим в церковь. Это, разумеется, главная причина, почему они хотят забрать у нас Пако. Но они его не получат. — София на мгновение крепко сжала губы. — Энрике скоро сможет работать. Вероятно, для него тоже найдется место на молокозаводе.

— У меня есть одна знакомая, англичанка, некоторое время она помогала в приюте. По ее словам, это ужасное место. Она ушла оттуда.

— Я слышала, кто-то из детей кончает самоубийством. Вот чего я боюсь. Как бы этого не произошло с Пако. Он всегда такой испуганный. Почти не разговаривает, только с нами.

— И нет никого… я не знаю… кто помог бы ему?

— Кто? — горько рассмеялась София. — У него есть только мы.

— Простите.

Она наклонилась вперед, ее большие глаза сияли в свете свечей.

— Вам не за что извиняться. Вы добры. Заботливы. Иностранцы и те, у кого здесь есть деньги, закрывают глаза на жизнь простых людей. А те, у кого нет ничего, забиты, апатичны. Приятно встретить человека, которому не все равно. — София несмело улыбнулась. — Даже если вас это огорчает. Вы хороший человек.

Гарри подумал о Гомесе, его испуганных глазах и покачал головой:

— Нет. Это не так. Мне хотелось бы быть хорошим человеком, но нет.

Он потупился и тяжело вздохнул, потом снова поднял взгляд на Софию. Она улыбнулась. Гарри аккуратно взял ее руки в свои.

— А вот вы хорошая, — сказал он.

Она не шевелилась. Взгляд ее смягчился. Гарри осторожно потянулся к ней и прикоснулся губами к ее губам. Платье Софии зашуршало, она подалась вперед и ответила на его поцелуй своим, долгим и глубоким, с резким, волнующим привкусом табачного дыма. Он отстранился и сказал:

— Простите. Вы одна в моей квартире, я не хотел…

София улыбнулась и покачала головой:

— Нет. Я рада. Нетрудно было понять, что вы чувствуете. И я думала о вас с того момента, как вы появились в нашем доме, сидели у нас в гостиной, такой потерянный, но при этом так старались помочь. — Она наклонила голову. — Я не хотела этих чувств, наша жизнь и без того очень трудна. Именно поэтому я сперва отказалась звать врача. — Она улыбнулась и добавила: — Бедный Энрике. Видите, на самом деле я эгоистка.

Гарри потянулся к Софии и взял ее за руку. Она была теплая, пульсировала жизнью.

— Вы самый неэгоистичный человек, какого я только встречал.

В душе у Гарри все еще теплились сомнения, он не мог до конца поверить, что это происходит.

— Гарри… — произнесла София.

— Вы произносите мое имя, как никто другой, — сказал он с тихим сдавленным смешком.

— Его легче произносить, чем имя Дэвид на английский манер.

— Парень из Лидса?

— Да. Мы были вместе какое-то время. Во время войны нужно брать от жизни все, пока есть шанс. Вероятно, вы шокированы. Католик сказал бы, что я распутная женщина.

— Конечно нет.

Гарри помолчал, потом нагнулся и снова поцеловал ее.

Глава 31

Барбара слышала, что иногда любовь превращается в ненависть. Она в это не верила, и напрасно. Сэнди сказал, что ее сердце полно сентиментальной чепухи, но он