Старого хрусталя я совсем не видел, фарфора видел очень мало.

С согласия членов комиссии эти вещи хранятся в ящиках, заставленных в подвалах мраморными плитами.

В подвалах здания в образцовом порядке сложены бронзовые украшения, бруски, колонки, оставшиеся от разобранного старого здания Щербатовых; это вещи старой голландской работы, очень ценные. Тут же в подвалах очень много мраморных бюстов старой итальянской работы, прекрасных по выполнению. Вообще богатства дворца неоценимы».[190] Замки были сняты, но следовало еще разумно воспользоваться ценностями.

9 июня дворец, принадлежавший ранее «гражданке Щербатовой», со всем имуществом перешел во владение Подольского общественно-агрономического училища. Уже с 1921 года там оказался санаторий, он неизменно занимает дом до настоящего времени.

В 1996 году Святой синод Украинской православной церкви благословил восстановить из руин Свято-Троицкий монастырь в Немирове. Туда прибыла будущая игуменья с тремя сподвижницами, решившими посвятить свою жизнь Богу. Началась труднейшая работа. Неутомимо трудились сестры в мороз и зной, лишенные элементарных условий для жизни, не боясь ни холода, ни голода, ни сырости, ни крыс, множество которых жило в старых помещениях. Подвижническим 15-летним трудом сестер, стараниями благотворителей поднялся Троицкий собор, восстановлен игуменский корпус, построен жилой корпус. В одном из зданий расположился музей. Своим скромным видом он напоминает скорее «катакомбный период 1920-х годов», нежели экспозицию XXI века. Но это светоч, который должен еще разгореться.

Музей, основанный в 2007 году священником Немировского Свято-Троицкого женского монастыря протоиереем о. Павлом (Петлеванным) в бывших покоях игуменьи Апполинарии

Несмотря на проницательный ум княгине М.А. Щербатовой не пришла мысль о необходимости бегства или поиска адекватных средств защиты в период революции. Много сделав для социального мира, она принадлежала к числу тех аристократов, которые жили в своих воображаемых замках и поплатились за этой своей жизнью и жизнью своих близких.

Последний в роду граф С.А. Строгонов, уже находясь в эмиграции, продолжал числиться на морской службе. В 1910 году он имел звание капитана 2-го ранга, в 1913 — капитана 1-го ранга. Революцию граф встретил на своей вилле Кап Эстель. Вероятно, через посредство Н.К. Либина факт создания музея оказался Строгонову известен и, наряду с убийством монарха и поражением белых войск, стал для него подтверждением серьезности происходящих событий.

В результате на свет появился следующий документ: «Я, нижеподписавшийся, граф Сергей Александрович Строгонов, жительствующий в Петрограде, Невский проспект, дом № 17, получил сего числа от Карла Иосифовича Ярошинского, жительствующего в Петрограде, Большая Морская, дом № 52: во-первых, семь миллионов французских франков, во-вторых, расписку господ Клягина и Шретера в получении ими таковой же суммы — семи миллионов французских франков. В виду сего условие, предусмотренное [параграфом] „A“ статьи 2-й договора, заключенного мною с г. Ярошинским 1(14) октября 1919 года и явленного в Российском генеральном Консульстве в Париже, является выполненным. А потому, начиная с сего числа, г. Ярошинский становится преемником моих юридических прав по владению и пользованию Пермским нераздельным Имением, представляющим собою часть майората графов Строгоновых». Это была заготовленная расписка, она пригодилась, видимо, несколько позже, поскольку возникли некоторые препятствия.

Сохранилось письмо графа с грифом «Villa Сар Estel. Eze. Alpes Maritimes». Оно адресовано Ярошинскому и гласит: «Параграфомъ „A“ статьи 2-й договора, заключенного между нами 1/14 октября сего 1919-го года, явленного в Россшском Генеральномъ Консульстве въ Париже, обусловлено, что Вы вступаете въ мои юридические права по владению и пользованию той частью майората рода Графов Строгоновых, которая находится в пределах Пермской губернии в момент уплаты мне 25 ноября (нового стиля) сего года четырнадцати миллионов франков.

Сим заявляю, что я согласен на отсрочку вышесказанного платежа не позже 30 ноября (нов. ст.) сего же года и на сохранение договором полной своей силы в случае платеж будет произведен не позже означенного 1-го Декабря на следующих условиях:

Во-первых, в случае несвоевременного взноса обусловленной параграфом (оставлено место для вписания. — С.К.) статьи договора 1/14 октября 1919 г. арендной платы Вы обязуетесь не добавочную уплатою процентов, рассчитанных из 6 годовых, а неустойкою за каждый просроченный месяц двадцать тысяч франков с производством платежа в канун каждого из просроченных месяцев.

Во-вторых, в обеспечение взноса Вами обусловленных договором арендных денег в первые два срока 1920 года Вы выдаете мне 1 Декабря (нов. ст.) одновременно с уплатою четырнадцати мильонов франков два векселя на сумму по пятисот тысяч (500.000) франков каждый, один сроком на 25 февраля (нов. ст.) 1920 г., а второй сроком на 25 мая (нов. ст.) 1920 г… 22 ноября (н. ст.) 1919 года».

Итак, была продана часть нераздельного имения. Дом на Невском проспекте С.А. Строгонов мог считать своей собственностью, хотя они и были национализированы 1 августа 1918 года.

Первая страница «отречения» графа С.А. Строгонова

Упоминаемый в тексте договор не обнаружен. Но сохранился маленький лист бумаги в клетку, на котором карандашом написано: «Ярошинский обязуется также, во-первых, поддерживать в надлежащем порядке нижеследующие православные церкви: церкви бывших Очерского, Павловского, Кувинского и Кыновского заводов, церковь в селе Ильинском, собор в Усолье и там же Николаевскую церковь, церковь в Орле-городке, 2 Добрянские церкви, Уткинскую и Билимбаевскую церкви: итого 12 церквей и сверх сего выдавать причтам сих церквей в [общей] сложности двенадцать тысяч рублей в год, каковая сумма будет распределяться между ними по указанию Графа Строгонова». Скорее всего, это черновик одного из параграфов договора. Вслед за Российской империей, «империя солеваров», созданная четыре века назад, перестала существовать. Ярошинский хотел, вероятно, в дальнейшем перепродать вотчину Строгоновых англичанам.

Однако графа продолжали бомбардировать «деловыми предложениями». Так, 14 ноября 1921 года из Англии П.Л. Барк, бывший российский министр финансов, а теперь ведущий эксперт по России на Западе писал Строгонову: «Бывший мой сослуживец Б.А. Виленкин, агент Министерства финансов в Америке во время войны, говорил мне, что, будто бы, некоторые американские солидные фирмы могут уже теперь заинтересоваться ознакомлением с положением крупных русских предприятий и просит меня обратиться к Вам за некот. сведениями о Ваших уральских делах, а именно ему желательно получить данные о запасах руды, ее количестве, процентном содержании металлов и о рабочих руках в нормальное время. Оные надеются на практические результаты и по русской проблеме Вашингтонской конференции, которая открылась при очень благоприятных условиях. Не берусь судить, насколько верны данные Б.А. Виленкина, но если Вас не затруднит доставление поименованных сведений нужно было бы позондировать почву, ни к чему, конечно, не обязываясь».