Даже из этих писем очевидны те непростые жизненные обстоятельства, в которых оказались Ольга Александровна и ее семья. 66-летняя княгиня в 1923 году вовсе не обладала теми средствами, какие представляли себе в воображении многие, в частности некий полковник Николай Строганов (именно через «а». — С.К.), речь о котором пойдет в следующей главе.

Как мы видели, княгиня Ольга Александровна пыталась продать дом № 23 по Невскому проспекту, переименованному в проспект 25 октября, а Георгий Александрович за 5–6 % довоенной оценки согласился уступить свой дом на Сергиевской, ставшей улицей Петра Чайковского. Вместе с имением Знаменское в Тамбовской губернии, он был завещан князю Щербатову бездетным Павлом Сергеевичем. К сожалению (в данных обстоятельствах), интерьеры здания были столь значительным архитектурным шедевром, что князь Щербатов столкнулся с проблемами по его оценке. Сохранилась копия протокола заседания секции домовладения при Русском торгово-промышленном и финансовом союзе от 9 мая 1925 года (Париж).

«Секция рассматривала просьбу князя И. Васильчикова (до доверенности кн. Г.А. Щербатова, наел. Графа П.С. Строгонова) об оценке недвижимого имущества, принадлежащего кн. Г.А. Щербатову и состоящего в гор. Петрограде, по Сергиевской улице, № 11, угол Моховой ул. № 2. Означенный участок земли по заявлению кн. И. Васильчикова заключает в себе около 450 кв. саж. Принимая во внимание, что при данном количестве земли и угловом расположении участка, вся оцениваемая земля может быть признана фасадной, Секция считает возможным и правильным определить ее стоимость в 1200 рубл. за кв. саж. Что же касается стоимости постройки, то Секция, принимая во внимание художественную ценность данного особняка и не имея достаточно данных для его оценки, считало бы возможным произвести таковую лишь по нормальной стоимости куба доходного дома, почему в настоящем случае воздерживается от всякой оценки».

Княгиня С.С. Щербатова, урожденная княжна Васильчикова

30 марта 1927 года Соня, вдова князя A.A. Щербатова, которая зарабатывала на жизнь, как и многие ее соотечественницы, шитьем нарядного белья для модниц, умерла. Четыре ее дочери, самой младшей из которых (Софье) было тринадцать лет, остались на попечении княгини Ольги Александровны. Возможно, беспокойство по поводу судьбы племянниц явились одними из побудительных мотивов, заставивших князя Георгия Щербатова отправиться в поисках средств в Америку.

30-летний князь Г.А. Щербатов, унаследовав связи и дух, но не средства, дяди графа С.А. Строгонова, входил в круг великого князя Николая Николаевича — одного из претендентов на российский престол в эмиграции. Однако этот представитель некогда правящего дома, в отличие от великого князя Кирилла Владимировича, не считал возможным объявить себя императором, заявив в 1924 году, что вопрос о монархии может решаться «русским народом на родной земле».

Прибыв вместе с императрицей Марией Федоровной в Европу, в 1922 году великий князь Николай Николаевич перебрался во Францию. Он вместе с младшим братом Петром, обладавшим выдающимися способностями в области архитектуры и живописи, проживал на вилле «Тенар» в Антибе, то есть неподалеку от графа С.А. Строгонова и, вероятно, поддерживал с ним контакты. Во всяком случае, в июле 1923 года, вскоре после смерти Сергея Александровича, великие князья, женатые на сестрах, перебрались в имение Шуаньи под Парижем.

16 ноября 1924 года великий князь Николай Николаевич принял общее руководство русскими военными организациями в эмиграции — Русским общевоинским союзом. Этот союз имел несколько отделений, в частности североамериканское, в которое, судя по всему, входил князь Щербатов. Он курировался, надо полагать, генералом A.C. Лукомским, жившим в Ницце. О своих делах Георгий Александрович докладывал князю Н.Л. Оболенскому, секретарю великого князя.

После ухудшения здоровья, в октябре 1928 года, великий князь Николай Николаевич переехал в Антиб, где снова арендовал ту же виллу «Тенар».

Там он скончался 5 января 1929 года. Брат Петр пережил его на два года.

Конверт письма, адресованного князем H.A. Оболенским из La Varenne-Saint Hilaive князю Г.А. Щербатову в Америку

С лета 1927 года Георгий Щербатов, — он, как и мать, получал некоторые средства от великого князя Николая Николаевича, — находился в Ораделле, городе, переполненном эмигрантами в силу своего особого местоположения на самом северо-востоке США. Задачей князя была борьба за умы и за содержимое кошельков американских богачей, таких как Джон Дэвисон Рокфеллер (1839–1937) — предприниматель, филантроп, первый «долларовый» миллиардер в истории человечества, или Джон Пирпонт Морган-младший (1867–1943). В качестве консультантов использовались Б.А. Виленкин и П.Л. Барк, прежний корреспондент С.А. Строгонова.

П.Л. Барк в 1905 году возглавил Петербургскую контору Государственного банка, а год спустя стал товарищем управляющего банком. Рассматривался как вероятный кандидат на место управляющего, но не желая занимать этот пост, подал в отставку из Министерства финансов. В 1907–1911 годах директор-распорядитель и член правления Волжско-Камского коммерческого банка. В январе 1914 года он назначается на место управляющего Министерства финансов, а три месяца спустя занял одновременно пост министра финансов и шефа Отдельного корпуса пограничной стражи. Хотя позиция Барка по большинству финансовых и политических вопросов встречала противодействие, как политических, так и придворных кругов, он продержался на своем месте вплоть до Февральской революции.

В период Гражданской войны Барк использовал свои прежние министерские связи для финансирования Белого движения. В эмиграции жил в Лондоне, где высшие финансовые круги привлекли его к работе в качестве эксперта и советника. Имел в этом качестве вес и постепенно приобрел большой авторитет в правительственных кругах. Одновременно эмигрант руководил Лондонским отделением Объединения деятелей русских финансовых ведомств, а также являлся советником управляющего Банком Англии (по делам стран Восточной Европы). Представляя директора Банка Англии в американском National City Bank, примерным образом вел финансовые и имущественные дела эмигрировавших членов Российского императорского дома, за что был возведен в рыцарское достоинство королем Англии.

П.Л. Барк писал С.А. Строгонову в 1921 году, ссылаясь на Б.А. Виленкина, агента Министерства финансов в Америке во время войны. Он остался там и пытался восстановить связи между американскими предпринимателями и Строгоновым, завязанные в 1915 году перед началом исполнения контракта по шрапнели и впоследствии утраченные.

Революция воспрепятствовала переходу двух важнейших строгоновских домов — на Невском проспекте и его «дублера» на Сергиевской улице — князьям Александру и Георгию Щербатовым. Младший брат получил дом с телом старшего. Такое страшное начало стало предвестием того, что и в дальнейшем последний представитель семейного объединения не мог обрести дома и семьи ни в России (Москве или Севастополе), ни за ее пределами (в Англии или Франции). Вслед за графом Сергеем Александровичем, Щербатовы готовы были расстаться со своей недвижимостью в России и хотели получить хотя бы что-то за нее, но, судя по всему им это не удалось.