class="a">[666]. На XI партсъезде оглашалась «линия, которую дает наша партия» и «линия, которую вел ЦК». «Не может быть дуализма, а должна быть единая линия», – подчеркивали делегаты[667]. На XII партсъезде была оглашена «генеральная линия нашей тактики», «основная линия политики». Делегаты отмечали, что «необходима ясная и отчетливая политическая линия партии», искали «такое решение, которое не могло бы подлежать никакому перетолковыванию». Оптимисты верили в «твердо нащупан<ную> партией политическ<ую> лини<ю>», пессимисты же видели необходимость в «выправлении линии». «Вся беда наша в том, что мы… должны идти зигзагами, не прямым путем», – сетовали они[668].

Редко кто из участников дискуссии в комвузе не говорил о необходимости «выявления линии», «неопределенности линии» или «отсутствии линии» в стратегии кого-либо. Вокруг партлинии возможны были допустимые и недопустимые по амплитуде колебания и отклонения. Но как студенты определяли для себя саму «линию», как пролагали «рельсы» к будущему, избегали «зигзагов»? Идеологическое клише «линия партии» в разных устах значило немного разное, но понимание того, какой она должна быть и кто ее «проводит», было определяющим. «Все группы сходятся на том, что внутрипартийная демократия необходима», – отмечали дискутировавшие. Но «перед нами нет отчетливой линии – имеется разная оценка». Некоторые разграничивали «три основных линии, Преображенского, Троцкого и резолюции ЦК». Утверждалось, что «партия вот уже два года ведет в основном неверную линию в своей внутрипартийной политике». «На всех собраниях кружка Рывкин выступал… в оппозицию официальной линии партии», – гласила запись. «Если б линия была правильной, – утверждал оппозиционер Никитин из 9‐го кружка 2‐го созыва, – нам не пришлось бы дискуссировать теперь этот вопрос».

Судьба коммуниста несла отпечаток судьбы его политического кредо. С одной стороны, характер приписывался и политической линии, понимался как личное, внутренне присущее ей качество. Неспроста студенты пользовались выражениями: «резолюции носили компромиссный характер», «мелкобуржуазный характер теорий ЦК» или «провокационный характер предложений оппозиции». С другой стороны, «политическая физиономия» студента выявлялась через его отношение к политической линии. Балакова Федора Кирилловича сочли «поверхностным» – «твердой линии нет». Плохи были Федор Козлов, который «в споре вставал то за линию ЦК, то за линию оппозиции», и Степанов, который «колебался между двумя линиями». О лекторе Бабайлове Петре Федоровиче было сказано чуть ли не презрительно: «В университете пробыл 3 года и не выработал партлинии». О Беднягине Павле Ивановиче: «У него отсутствие принципиальной линии. Дискуссия это подтверждает»[669].

«Цель дискуссии» обозначалась как уяснение партлинии по партийному строительству. Апполоник отметил на заседании 6‐го кружка 2‐го созыва: «Дискуссию… можно разделить на две противоположности: резолюцию ЦК и оппозицию». Борис Товаровский (1‐й кружок 1‐го созыва) тоже придерживался дуализма, однако его дуализм выражался в более обтекаемых формулировках: «У нас есть точка зрения товарищей, стоящих за целесообразную новую внутреннюю политику, и точка зрения товарищей, стоящих по существу за прежнюю казенную политику». Указывая на те «течения», которые трактуют современные задачи партии, кое-кто дифференцировал тщательней: «А. Группа демократического централизма с Сапроновым во главе; Б. группа внутрипартийной демократии с Преображенским во главе; и позиция Троцкого». С этой точки зрения «статья Троцкого нисколько не противоречит постановлению ЦК, поэтому его нельзя ставить на одну доску с Преображенским и другими».

Линия Троцкого была камнем преткновения. Противоречила ли она линии ЦК или ее дополняла? «Люди, говорящие о принципиальном расхождении между Троцким и ЦК, не правы, ибо Троцкий поддерживает ЦК, а его статья является лишь комментарием к резолюции ЦК», – утверждал Петр Сучков. «Говоря, что сейчас нет никакой фракции и оппозиции, Сучков просто не видит, что делается в партии», – осадил его Курдин. Уверяя, что он только констатировал азы резолюции по партстроительству, Сучков продолжил: «Низкий культурный уровень партийных низов есть следствие бюрократизма партии». «Оппозиция, как цекисты, говорит, что назначенство как систему нужно отбросить, – соглашались с Сучковым в соседних кружках. – Разногласия между Троцким и Политбюро не принципиальные, а практические»[670]. «Троцкий говорит о том же перетряхивании аппарата, что и резолюция ЦК». Он просто «углубляет, ярче ставит вопросы, не замазывает их». С одной стороны, инаковость точки зрения Троцкого была для всех очевидна, но с другой – критика Троцкого не носила непримиримого, антагонистического характера, как в случае, например, группы «демократического централизма». Чужой среди своих, он был фигурой, чьи высказывания позволяли оттенить, заострить постулаты резолюции «О партстроительстве». Проблема была в том, что, помогая ЦК достигнуть студенческих масс, зажигательные письма Троцкого одновременно рисковали вывести всю партию из равновесия.

Для достижения демократии массы должны были поддержать начинания Троцкого и не упустить момент. Малышев Иван Васильевич (9‐й кружок 2‐го созыва) подозревал, что демократизацию тормозит заговор в верхах партии. «[Резолюция] была написана для того, чтобы ее не выполнить. <…> Некоторые ее редакторы гораздо правее, чем сама резолюция». Те же, кто способен был разглядеть истинный ее смысл, мгновенно зачислялись в оппозицию и оттеснялись на обочину партийной жизни. «Кто будет отрицать, что постановление ЦК хорошее? – вопрошал Белаш на собрании 6‐го кружка 2‐го созыва. – Никто. Но вот маленькая опасность, будет ли оно его проводить, и как скоро, и как интенсивно. Троцкий своим письмом сделал много в этой области, он показал подход, поднял всю массу. Многие неверно думают, что Троцкий за расширенную демократию. Ничего подобного, из рамок постановления ЦК он не выходит».

Но были и те, в ком позиция Троцкого порождала скептицизм. «Новый курс» вызывал по сути те же сложности в интерпретации, что и резолюция ЦК. Оттенял ли Троцкий положения резолюции ЦК или вошел в закулисный сговор со старыми оппозиционерами? «Между Троцким и большинством ЦК существуют разногласия», – отмечали выступающие. В прессе он осторожничает, «но в ЦК отстаивает свою самостоятельную точку зрения». «О платформе Троцкого говорить очень трудно. <…> Его статья пропитана двойственностью. Этой статьей можно оправдать какую угодно позицию»[671]. «Если мы попробуем сравнить некоторые места „Нового курса“ с Преображенским… то мы смычку между ними установим»[672]. «Говорят, что между статьей Троцкого и резолюцией ЦК и ЦКК нет противоречий, – смеялся один из выступающих, – а я их насчитал 16! <…> Право организационного самоопределения – это фракционность». Звучало мнение, что исторической диагностики требовала не сама статья Троцкого, а его личность. «Троцкий не раз ошибался. Без сохранения старой гвардии не может быть сохранения большевистской традиции»[673]. «В момент революции он огонь и вихрь, а в мирной обстановке при снижении революционной волны у него опять проявляется меньшевизм»[674]. Вызывал вопросы призыв «Нового курса» к демократизации. «Троцкий забывает, что у нас теперь не 17‐й год и партия у нас увеличилась разнородным элементом. Нельзя ее превращать в дискуссионный клуб». Под