на концепцию «Детства» Дмитрия Мережковского, хорошо описывающую этот контраст между бабушкой и дедушкой в «Детстве» как противоборство между народной стихией и государственностью (Мережковский Д. Не святая Русь (Религия Горького) // Акрополь: Избранные литературно-критические статьи. М., 1991. С. 304–314).

555

О синтаксисе «Детства» в целом и о роли в нем бессоюзных сложных предложений см.: Кузнецов В. Из наблюдений над синтаксисом автобиографической трилогии А. М. Горького «Детство», «В людях», «Мои университеты» // Научный ежегодник Черновицкого государственного университета за 1957 год. Черновцы, 1958. С. 194–205.

556

Горький М. Указ. соч. С. 8.

557

Gorki M. Ibid. Lk. 7. Подстрочник:

«Второй оттиск в моей памяти: дождливый день, голый угол кладбища. Стою на липкой скользкой куче земли и смотрю в яму, куда опустили гроб отца. На дне ямы много воды и также там есть лягушки, две из них уже залезли на желтую крышку гроба».

558

Ср. контекст фразы: «<…> наверху, в доме, жили бородатые крашеные персияне, а в подвале старый желтый калмык продавал овчины».

559

Горький. Указ. соч. С. 51.

560

Gorki M. Ibid. Lk. 56–57.

561

Горький. Указ. соч. С. 103.

562

Gorki M. Ibid. Lk. 116.

563

Пришвин М. Письма Горькому // Горький и советские писатели. Литературное наследство. Т. 70. М., 1963. С. 340.

564

Десницкий В. Автобиографические повести Горького. 1. «Детство». 2. «В людях» // Десницкий В. М. Горький. Л., 1935. С. 177. Эта точка зрения получит развитие и в более поздние годы, см. ее отражение, напр., в работах Б. Бялика и Е. Тагера (Бялик Б. Развитие традиций русской классической литературы в творчестве М. Горького и вопросы социалистического реализма. М., 1958; Тагер Е. Творчество Горького советской эпохи. М., 1964).

565

Горький. Указ. соч. С. 216.

566

Gorki M. Ibid. Lk. 247.

567

О значении слова «серый» в творчестве Горького см.: Лилич Г. О слове «серый» в творчестве М. Горького // Словоупотребление и стиль М. Горького. Л., 1962. С. 120–135.

568

В силу узких задач нашей статьи мы говорим здесь только о прямых лексических совпадениях, но это гнездо можно расширить, включив в него все слова близкого значения: туман, тень, темный и т. д. Ср. также общую характеристику «дикой русской жизни»: «свинцовые <то есть серые. – М. Б.> мерзости».

569

Горький М. Указ. соч. С. 58.

570

Gorki M. Ibid. Lk. 52.

571

Ср. сходные тенденции в переводах Н. Лескова на эстонский язык в 1950–1960-х гг.: (Пильд Л. Нейтрализация сказа в эстонских переводах Лескова // Идеологические контексты русской культуры XIX–XX вв. и поэтика перевода. Wiener Slawistischer Almanach. Sb. 93. Peter Lang, 2017. С. 117–132).

572

См. об этом в монографии А. Ланге (Lange A. Ibid. Lk. 12).

573

См. об этом, напр.: Азов А. Поверженные буквалисты: из истории художественного перевода в СССР в 1920–1960-е годы. М., 2013.

574

О Горьком как о модернисте писал, напр., И. Анненский (Анненский И. Указ. соч.). Позднее этого вопроса касалась З. Г. Минц в эстоноязычной статье о Горьком (Mints Z. Tinglikkuse probleem Maksim Gorki loomingus // Keel ja Kirjandus. 1968. № 3. Lk. 129–136).

575

Встречается в переводах и такое слово; см.: [Мильчина 2004].

576

Однако там есть слово «интерес», и составитель этого карманного словаря прекрасно сознает, какие проблемы создает оно в силу своей многозначности: «Слово это так многозначительно, что никак не может быть заменено одним русским словом: иногда оно означает занимательность, иногда важность, иногда пользу или выгоду. Например, во фразе „это сочинение имеет общественный интерес“ слово интерес может быть заменено словом важность или значение, но все-таки потребуется подробнейшее объяснение» [Карманный словарь 1845: 83]. Впрочем, о связи интереса с участием в этой статье ни слова не говорится. Зато эту связь хорошо чувствовали русские литераторы первой половины XIX века; например, П. А. Вяземский в своем переводе «Адольфа» Б. Констана передает intérêt в соответствующих контекстах именно как «участие».

577

Любопытно, что Достоевский, который, как известно, начал свою литературную карьеру с перевода «Евгении Гранде», во втором случае, по-видимому, почувствовал неуместность здесь слова интересный и обошелся без него, хотя оттенка сочувственности в своем переводе не передал: «Он не притворялся, он действительно страдал, и страдание, разлитое на лице его, придавало ему какую-то увлекательную прелесть, которая так нравится женщинам» [Бальзак 1844: 7, 47]. В первом же случае он сохранил по-русски слово «интересный»: «Этот проблеск роскоши, эти следы недавнего, веселого времени делали Шарля еще интереснее в воображении ее; может быть, здесь действовало обыкновенное влияние противоположностей» [Бальзак 1844: 6, 449]. Однако во времена Достоевского толкование «интересного» как трогательного, вызывающего сочувствие было еще живым в умах читателей, чего нельзя, полагаю, сказать о читателях середины ХX века (да и 1935 года, когда был впервые напечатан перевод Верховского). Третий переводчик бальзаковского романа, Исай Мандельштам, несмотря на закрепившуюся за ним репутацию «буквалиста», в эпизоде с героиней в комнате Шарля очень тонко почувствовал, что слово «интересный» будет здесь некстати, и перевел не буквально, но очень точно по смыслу: «Этот проблеск роскоши в тумане горя пробудил в ней еще большее участие к Шарлю, в силу контраста, быть может» [Бальзак 1927: 90]. Во втором случае у Мандельштама, как и десятилетие спустя у Верховского, «интересный вид» [Бальзак 1927: 104]. О трех существующих переводах «Евгении Гранде» см.: [Лешневская 2008].

578

Встречаются, разумеется, в переводах 1950–1960-х годов и случаи, когда intérêt переводится как «участие». Например, Раиса Линцер в переводе романа Жорж Санд «Орас» (первое издание 1960) систематически передает это слово именно таким образом. Но самой проблемы это никак не