Небесной Оси, которой стал сейчас посох мага.

Моргана никак не стала предупреждать о своем прибытии. Эмрис почувствовал лишь едва заметное изменение в порывах ветра, открыл глаза и увидел, что она уже подходит к нему: молодая женщина, с ног до головы закутанная в тяжелый кожаный черный плащ, который она придерживала у горла белой рукой.

Его сердце замерло, руки онемели, а дух сжался в страхе и отвращении.

Она улыбнулась своей обычной насмешливой улыбкой. Пожалуй, она поменяла внешность с тех пор, когда они виделись в последний раз — теперь ее волосы стали рыжими, молодое лицо слегка округлилось, а черты лица приобрели чарующую плавность. Но она осталась такой же прекрасной, как и прежде.

Эмрис быстро встал.

— Стой там, где стоишь! — приказал он.

Мельком бросив взгляд на круг камней, она и в самом деле остановилась.

— О! Круг жизни! Я таких целую вечность не видела. Очень необычно. — Она рассмеялась все тем же низким, хрипловатым голосом. — Впрочем, тебе это свойственно. Ты сам давно превратился в этакую романтическую окаменелость.

— Дело не во мне, Моргана, или, лучше теперь называть тебя Мойра?

Она снова рассмеялась, и тьма вокруг нее, казалось, сгустилась.

— Хорошая работа, Мерлин. Но тебе понадобилось немало времени, чтобы догадаться. Ты меня не бойся, милый! — весело сказала она.

— Я тебя не боюсь, — спокойно ответил Эмрис.

— А напрасно, — тут же последовал ответ.

Эмрис с некоторым удивлением отметил, что за прошедшие века она не потеряла ни капли своего высокомерия… и ни капли своего яда.

Она повернулась и пошла вдоль границы каменного круга.

— Знаешь, я была в Лионессе. Не могла ждать. Хотела посмотреть на него до того, как туда хлынут толпы туристов.

— Для тебя там больше ничего нет, — сказал ей Эмрис, внутренне содрогаясь.

— Уверен? — она, вызывающе выгнула бровь. — Я бы не советовала ставить на это в заклад жизнь, Мерлин. Будешь разочарован. Впрочем, ты всегда был неудачником. Возможно, поэтому меня и тянет к тебе.

— У тебя не получится, как в прошлый раз, — предупредил он.

— О, а ты соскучился, Мерлин? Я вот скучала, — она остановилась и повернулась лицом к нему. — Да ты только посмотри на себя! Сидишь тут, как отшельник, в своем каменном кругу! Бедный, бедный Мерлин! Неужто ты думаешь, я не ждала твоего призыва?

— Послушай меня, Мойра, — сказал Эмрис, — больше никаких убийств! Остальных ты оставишь в покое.

— Тебя это задевает, голубчик? — В ее голосе зазвучала сталь. — Надо же, какая жалость! –она цокнула языком в притворном сожалении, — а я только начала! Ты еще не видел, на что я способна!

— Убей меня — если сможешь. Но остальных оставь в покое.

— Ты себе льстишь, — жестко ответила она. — Неужто и вправду думаешь, что твоя убогая жизнь что-то для меня значит? Ошибаешься. И эти твои ошибки приведут тебя к грустному финалу. Вот в это я действительно верю. Я могу убить тебя тысячу раз и тысячей разных способов, сердце мое, но твое ничтожное существование меня нисколько не интересует. — Она снова принялась ходить вдоль границы круга. — У меня на тебя другие планы, Мерлин. Я хочу, чтобы ты жил долго и видел, как рушатся твои самые сокровенные надежды. А потом, потом я уничтожу вас всех! Всю вашу долбанную компанию мечтателей!

— Нет. Хватит. — Выставив правую руку ладонью наружу, Эмрис сурово произнес:

— Во имя Христа я связываю тебя, Мойра.

— Ой, да перестань! — фыркнула она, но Мерлин заметил, что ее самообладание дало трещину. — Ты плохо меня знаешь, если думаешь, что твоя старая песня способна меня удержать.

— Во имя Иисуса Христа, Господа этого мира и мира грядущего, я связываю тебя!

— Вот же идиот! — усмехнулась она, но Мерлин отметил, что теперь голос ее стал диким и грубым. Вокруг нее воздух трепетал, словно потревоженный взмахами незримых крыльев. Тьма, сгустившаяся возле Морганы, содрогалась и корчилась, все плотнее охватывая ее фигуру.

— Тебе меня не остановить! Никому меня не остановить!

Внезапно ее поведение изменилось. Словно опомнившись, она предложила:

— Брось свои детские шалости. Я дам тебе последний шанс. Присоединяйся ко мне, Мерлин. Мы могли бы править вместе, ты и я. Мы могли бы восстановить Лионесс. Лиа Фаль все еще там — я знаю. Найдем его, и весь мир будет нашим. Ну же, кузен, решайся! Что скажешь?

Она вскинула руки, плащ распахнулся, обнажив ослепительно белый бок и прекрасную грудь.

— Зачем продолжать отказываться от того, чего ты всегда хотел? Иди ко мне, Мерлин. Возьми меня. Люби меня. — Она протянула к нему руки, маня выйти из защитного круга жизни. — Возьми меня! Поклонись мне!

Бедная, сумасшедшая Моргана, он почти жалел ее. Сколько бы времени не прошло, она все так же полагается на одни и те же грубые уловки. Эмрис продолжал повторять: «Во имя Иисуса Христа, Сына Божия, Творца Неба и Земли, связываю тебя и призываю к повиновению».

Мойра выставила перед собой руки, словно защищаясь от ударов. Эмрис заметил, что на каждой ладони грубо нарисованы глаза. Взмахнув руками, она скрестила их над головой и начала выплевывать в него слова: «Вы, незрячие! Да падет на вас завеса…»

Ветер завывал, вихрем срываясь с черного неба. Волосы выбились из прически и теперь извивались живыми змеями, глаза широко раскрылись и в них было столько ненависти и отвращения, что, казалось, сам воздух содрогнулся от ужаса. Но слова теряли силу, ярость, заключенная в них, уходила в землю, впитываясь без следа.

Грубая сила ее злобы поразила Мерлина, как вихрь, налетевший из какой-то безбожной пустыни, засушливой и бесплодной, иссушающей до костей плоть. Он отшатнулся и ощутил посох у себя за спиной. Тогда, закрыв глаза, он положил руку на крепкий дуб и сжал пальцы. Здесь, в священном месте Британии, в центре мира, его не стронуть с места. Навстречу взрыву разъедающей ненависти Мойры он снова бросил слова:

— Во имя Бога Отца, Вседержителя, во имя Христа Всепобеждающего, — воскликнул он, и ветер подхватил слова, понес их за пределы круга, — связываю тебя и принуждаю к повиновению!

Мойра закричала не то от ярости, не то от разочарования, не то от боли.