ей было видно лишь серое небо, как ей тогда казалось. Вскоре открылась дверь, и помощник капитана протянул ей руку, и помог сесть, когда же неведомая сила опять потянула Элю вниз, он придержал её.

–Брат мой не бойся это волны, пойдем, я помогу тебе выйти и оглядеться,– успокоил её названный брат.

Эля, опираясь на руку названного брата, боязливо пошла рядом с ним до двери, дверь открылась, и увиденное настолько поразило её, что она упала на колени. То, что она приняла вначале за серое небо, оказалось волнами настолько высокими, что не было видно горизонта. Голете стеная, словно человек, старалась взобраться на гребень волны и всегда срывалась вниз со странным уханьем.

–Хорошо идем!! Еще неделю бы такого ветра, то скоро были бы на месте, – прокричал ей помощник капитана, стоящий у руля.

Эля молчала, она испугалась, ей вдруг захотелось, как в детстве укрыться простынёй и ни о чем не думать. С трудом, вернувшись в каюту, она, завернувшись в простыню, как в саван попыталась забыться сном. Ей ничего не хотелось, ей казалось, что ад сошел на землю, и нет пути назад. Вскоре она впала в некоторое подобие сна, её никто не беспокоил. На третьи сутки чувство жажды заставило её сделать несколько шагов за дверь каюты к мачте, где был привязан бочонок с питьевой водой. Она жадно выпила несколько пинт воды разом и, пошатываясь, вернулась в каюту, где опять впала в полузабытьё. Она пришла в себя, лишь тогда, когда луч солнца золотого, прорезав темные облака, осветил изголовье её кровати. Она, превозмогая страх, вышла на палубу, и громкие приветствия команды полностью вернули её к жизни. Она стояла возле мачты не совсем понимая, зачем её поздравляют.

– Ты теперь, как мы, обвенчан с морем, брат наш, ты победил свой страх,– пояснил поведение команды капитан.

Вот и награда, для тебя и для нас всех, – продолжил капитан, указывая на остров видневшийся вдали.

– Что это?– спросила Эля, никогда не видевшая, как выглядят острова со стороны моря.

– Это остов Джерси, подле которого нам дадут, свежую баранину, много эля, за две медных монетки. Таков обычай.

–Так скоро мы пристанем к нему,– спросила Эля, не совсем понимая как это можно подле острова не приставая к нему получить баранину и эль за две медные монетки.

– Нет, после смерти одного святого, убитого разбойниками, только шести кораблям в год дозволено причаливать к острову. К нам выйдут навстречу и передадут баранину с борта на борт. Таков обычай, – пояснил ей помощник капитана.

– Хорошо пусть будет баранина,– ответила Эля и отравилась на камбуз наводить там порядок, после своего недельного отсутствия. Хотя, по – совести говоря ей, очень хотелось увидеть преподобного отца Бартоломео Хельерского, что из Джерси и его остров.

Вскоре лодка с четырьмя гребцами с громким стуком пришвартовалась к голете. Рулевой не сходя с лодки, протянул руку капитану голете для приветствия. Капитал ответил на него, но руки они пожали не ладонями, а ближе к локтю. Такое пожатие считалось более честным. После чего капитан молча протянул две медные монеты рулевому. Тот с поклоном принял их. Потом лодка отошла от голете на длину весла, и рулевой прокричал, на странной смечи из английского и франко-бретонского.

– Братья, скажите всем на свете, что у нас чудесным образом появилась новая церковь и статуя нашего святого. Святой Хельер надоумил самаритинянку дать нам злата достаточного для сооружения навеса над источником, там, где баптистерий. Молитесь же о чуде. Братья!

Эля с трудом, но все-таки поняла смысл фразы, и, подпрыгнув от радости, прокричала в ответ,

– Передайте преподобному отцу Бартоломео, что только тут он может получить еще пол монеты.

На лодке замолчали, потом попросили еще раз повторить сказанное, эля повторила, чуть ли не по слогам. Тогда на лодке гребцы сняли шапки и, поклонившись, молча отправились в сторону острова. Вскоре в сторону голете шли уже шесть лодок с развивающимися стягами. На носу самой большой, двенадцативёсельной лодки возвышалась монументальная фигура преподобного отца Бартоломео Хельерского, что из Джерси. Он изредка благословлял окружающих его людей и море. И море и люди с благодарностью принимали благословление. Вся команда голете с удивлением смотрела на процессию. Как только лодка с преподобным отцом подошла поближе Элю поразила одна деталь. На голове преподобного, на том месте, где благочестивые монахи выбриваю голову в знак принадлежности к святой матери церкви, покоилась красная кардинальская шапка. Все остальное одеяние монаха мало изменилось со дня их последней встречи. Как ни силилась Эля припомнить каким папским указом сей, преподобный, отец Бартоломео был возведен в кардинальское достоинство, она так и не смогла, хотя все папские буллы, за последние четыре года она знала, чуть ли наизусть. Вот настал миг долгожданной встречи, лодка подошла к голете и крепко привязалась к ней. Удостоверившись в прочности узлов скреплявших голете и лодку в единое целое, отец Бартоломео попытался прейти на голете для благословления своей любимой духовной дочери и всей благочестивой команды, но был вынужден отступить. Те полтора фута, что палуба голете возвышалась над лодкой, стояли непреодолимой преградой перед благочестивым порывом преподобного. Конечно, в наше время отец Бартоломео был бы с честью доставлен на палубу с помощью корабельной лебедки и совершил бы свое благословление, но тогда, как не пыталась команда голете втянуть преподобного на палубу так, и не смогла. Святой отец нашел выход, он вспомнил, как на востоке говорили нехристи – агаряне, – «если Магомед не идет к горе, то гора идет к Магомеду». Поэтому, поманив к себе Элю, якобы для благословления он взял её за руку и силой перетянул к себе на лодку. Эля лишь успела сказать,

–Ой!

–Не бойся, дщерь моя, пока они обходят остров, я переговорю с тобой, отпущу все стой грехи и подниму бокал во здравие твоих детей, ведь они есть у тебя, надеюсь!

И указав капитану, где ему надлежит ожидать свою благочестивую пассажирку, отец Бартоломео властным движением руки отправил свою маленькую флотилию восвояси.

На берегу прихожане, бережно предавая Элю, друг другу перенесли её на берег и поставили в удалении от волн. Она стояла в недоумении и не могла поверить, в то, что сошла на берег, не замочив ног. В отличие от неё, благочестивый прелат, пыхтя и сопя, боролся с волнами, замочив себя по грудь. Наконец он вышел на берег и словно Моисей, воздев руки к небу, совершил последнее на сегодня благословение моря.

– Всё, хватит служб на сегодня, пойдем, посмотрим на