вкатила одну бочку в носовой кубрик, а другую в кормовой. Что бы бочки там не перекатывались, их зажали в распор в дверях. Потом команда, так же как и при отплытии из Байонны связала оставшиеся бочки Элеоноры в единое целое. Как только судно приобрело былую, устойчивость рулевой круто повернул голете левым бортом к волне и, не обращая внимания на боковую качку, устремил голете в сторону острова.

–Молодцы,– только и смогла сказать удивленная Элеонора, так и не привыкнув к изобретательности львов морей,– басков. Она хотела, было отправиться к себе в каюту, что бы привести себя в порядок, то есть просто переодеться в наряд присущей ей по происхождению, но рулевой сказал ей,

– Не торопись, о, донна, не пройдет и часа, как ты сойдешь на берег, а я так и не смогу получит от тебя благословления.

– Нет, не торопись. Какие, пол часа? До берега еще долго.

– Поверь мне и позволь выпить с тобой, у меня есть еще полкувшина того вина. С этими словами он оставил рулевое весло, а сам вытащил из-под банки кувшин и два бокала. Закуска – кусок джерсийской баранины висел в снастях над веслом, в холщовом мешочке для защиты от чаек. Эля не стала возражать, после второго бокала она присела на банку и немного задремала, так ей показалось. Её разбудил легкий толчок и новый доселе неизвестный ей звук, который как, оказалось, издало днище голете, соприкасаясь с береговым песком.

–Как уже? – спросила она.

–Да,– ответил рулевой.

Эля осмотрелась, солнце чуть сместилось, значит прошло не более часа с момента дележа солевого запаса. Ветер также дул в корму, деревья на берегу казались такими же далекими, как и ранее, до утреннего разговора с капитаном, но голете стояла и команда убирала парус и опускала мачту. Она опустила руку за борт, она хотела, как часто делала на голете зачерпнуть морской воды и освежить лицо, но в руке оказался песок и немного воды. Эля долго трясла рукой, что бы освободится от грязи,

–Да, так всегда с теми, кто прибывает в море Мрака в это время, тут, что песок, что вода всё одного цвета,– сказал капитан, выходя из-под мачты.

–А деревья как же?

–Это кусты.

Эля посмотрела повнимательней, но опять ничего не увидела, кроме острова в недосягаемой дали. Её разум отказывался воспринимать очевидное, то есть видимое для всех остальных членов команды.

–Где город, где замок? – спросила она.

–Подожди, вот сейчас солнце выйдет, и ты увидишь, и город, и замок, и своего епископа, вот он в красной шапке бежит сюда во главе своры чиновников,– ответил капитан.

Эля, что бы лучше рассмотреть, невидимый город и процессию, залезла на мачту и через минуты две или три её глаза начали различать несколько оттенков серого цвета и среди них небольшое размытое розовое пятно. Потом ветер стал дуть от берега к морю, и Эля смогла услышать звуки городской жизни как–то; мычание коров, звук работающей кузни, шум рыночной площади. Солнышко тоже, как-то вдруг, стало светить под другим углом, и Эля смогла различить на сером фоне Серго неба серую стену замка, и башню Донжона. Она хотела спуститься как можно скорее на берег и подойти к архиепископу, но команда удержала её.

–Послушай, мы не знаем, что в городе, может чума?

Услышав это, Эля перекрестилась и стала терпеливо ждать процессию, двигающуюся от города к ним. Мудрый капитан спустился в её каюту взял письмо от Архиепископа города Кагора папскому легату Вильгельму из славного города Модены и молча вложил ей в правую руку.

Процессия подошла ближе и встала в десяти ярдах от них. Эля принялась рассматривать людей. Первое, что она отметила это изменения в одежде, если раньше на людях было сукно и мало меха, даже у богатых, то тут, было много меха и мало сукна даже у бедных.

–Как странно и необычно,– подумала она.

Вскоре после первого впечатления поглотившего все её внимание, она стала различать слава капитана говорившего с чиновником,

….. мы везем….. письмо… к легату и графиню …-

После слова «графиню»,– человек в красной шапке крикнул,

–Спустите мне сходни ….

Капитан махнул рукой, сходня со скрипом уперлась в песок, и папский легат, явил счастье команде своим посещением судна. Эля долго смотрела на старичка, пока не догадалась отдать ему письмо, печать которого, к слову он уже долго рассматривал при скудном северном солнце. Дальнейшее её не удивило. Получив свиток, прелат поклонился Элеоноре, а после поднял руку, в которую служки сразу вложили бокал, наполненный вином. Эля, тоже едва поклонившись, получила в руку кубок.

«buono il vino rende gaia cuore di una persona»138– прокричал прелат и залпом выпил. Эля, поднося кубок ко рту, успела отметить, что все окружающие выпили. Вино оказалось крепким и терпким.

–Из Италии – пояснил легат.

– Ну а теперь ко мне! По пути прочитаю письмо. – Предложил он Элеоноре.

После этих слов Элю, не спрашивая ни о чем, снесли по сходням, посадили на коня. Прелат сел на следующего, и они отправились в сторону города, где уже любопытные горожане стали собираться в небольшие группы. Но легат обманул их ожидания, он приказал ехать прямо в замок не заезжая в город. Эля молча покорилась своей судьбе тем более, что кубок был большим, вино прекрасным, а рядом держа лошадь Элеоноры за узду величаво шел паж с кувшином…

Когда они въезжали в ворота замка, ветер донес до неё.

– Я Сабино из Адурра, и Я Луис из Бильбао, исполнили свой обет….

–Надо сказать легату, чтобы не обижали мою команду,– подумала Эля, перед тем как её отвели в отведенные ей покои и три служанки стали ухаживать за госпожой …

Не прошло и полутора часов как, отмытая в большой кадушке от морской соли, хранительница Камино мирно почивала на гостевой кровати, застланной тонкими свежевыстиранными простынями. Сверху от холода её защищали три медвежьи шкуры. По распоряжению легата, её разбудили лишь на следующий день, после утренней службы. Принесли в постель подогретое вино с терпкими травами. Эля сначала не хотела начинать день с такого большого бокала вина, но, посмотрев на колеблющиеся, на ветру огоньки свечей, перед комнатным алтарём, выбросила эту мысль из головы.

–Наверное, тут так принято после сна начинать день с бокала вина, – думала она, небольшими глотками потягивая терпкий напиток. Потом, когда её стали одевать в приличествующие её сану одежды, он мысленно возблагодарила, того, неизвестного кто догадался подбодрить её