Последствия для Йодля и для меня оказались таковы. Йодлю пришлось [на время] исчезнуть445, несмотря на мое заступничество как ответственного за его действия начальника; сам я потерял всякий кредит доверия, но в отставке мне было отказано, хотя Геринг и обещал добиться этого от фюрера. «Застольное общество» при трапезах [в ставке фюрера] распалось, теперь все встречи с нами постоянно стенографировались. 30 января [19]43 г.446 фюрер, здороваясь, впервые снова протянул мне руку. Гальдер тоже не остался не затронутым этой ссорой из-за Листа. Операция на Кавказе и севернее чрезмерных надежд Вилера не оправдала.

Наступление русских против группы армий «Центр» западнее и юго-западнее Москвы, которое должно было облегчить положение находившегося под большой угрозой русского Южного фронта, тоже создало серьезную обстановку.

Гальдер справедливо оценивал общее положение как неудовлетворительное, несмотря на захват в результате нашей операции огромной территории. Так же, как Йодль и я, Гальдер, наряду с опознанными и опознаваемыми критическими точками, ожидал появления где-либо оперативных русских резервов, которые противник пока еще приберегал до поры до времени. Боевые действия русских во время крупного наступления на Юге приобрели новый характер; число захваченных военнопленных в сравнении с прежними битвами на окружение стало незначительным. Противник своевременно избегал грозящих охватов и в своей стратегической обороне использовал большой территориальный простор, уклоняясь от задуманных нами ударов на уничтожение. Именно в Сталинграде и в прилегающем к нему районе, а также на горных перевалах он оказывал упорное сопротивление, ибо больше не боялся оперативных охватов и обходов.

Хотя в результате использования войск наших союзников в полосе вдоль Дона вперемешку с отдельными немецкими дивизиями и удалось продвинуть главные силы 6-й армии вплоть до района Сталинграда, сил хватало только на бои местного значения в нефтеносных районах и под Сталинградом, куда теперь перемещался центр тяжести [боевых действий]. В остальном же широко растянутый фронт на наступление с целью прорыва [обороны врага] способен не был. Гальдер справедливо видел опасность на донском фланге, где южнее Воронежа стояли венгры с примыкающими к ним итальянцами, в то время как на фланге западнее Сталинграда были введены румыны. Хотя фюрер всегда держал в поле зрения угрозу на донском фланге, а доверие его к новым союзникам было невелико, водную преграду Дон (по крайней мере, пока тот не замерзнет) он оценивал столь высоко, что был готов пойти на определенный риск.

Сотрудничество [Гитлера] с Гальдером держалось больше на рассудке, чем на доверии, а тем более взаимной симпатии, а потому по мере увеличивающейся напряженности положения все сильнее ощущалось отчуждение, выражавшееся отчасти в резкой форме обращения, уничижительной критике со стороны фюрера, а подчас и в острой конфронтации. Так Гитлер выражал свое разочарование застрявшим наступлением, свое возмущение раздававшимися со стороны ведшей тяжелые оборонительные бои группы армий «Центр» призывами о помощи, на которых Гальдер как раз и акцентировал внимание.

Свое неудовольствие Гитлер должен был обязательно выместить на ком-нибудь. Уже в конфликте с Йодлем и со мной он показал неумение владеть собой. Впрочем, его невыносимая раздражительность во многом объяснялась и тем жарким континентальным климатом в Вишпще, который он не выносил. Зной, как неоднократно говорил мне личный врач фюрера профессор Морелль, ударял ему в голову. Лекарствешше средства не помогали; даже постоянное поливание водой его бункера и помещения для докладов давали лишь времешюе облегчение. Да и сама эта ситуация вытекала из невысказанного осознания того факта, что огромный расход сил, который уже больше никогда нс восполнить, ни в коей мере не отвечал сравнительно незначительному до сих пор расходу сил русскими. Гальдер почти ежедневно ожидал Гитлера с цифрами в руках, показывая, какие еще соединения имеются у противника в качестве оперативных резервов, сколько у того танков и как увеличивается число их [по материалам генерала Томаса447], и приводя данные о мощностях военной промышленности Урала и т.п. Это до крайности обострило противоречия между ним и фюрером.

Мне было запрещено докладывать «пораженческие» донесения генерала Томаса: это все, мол, его фантазии, он [Гитлер] не допустит этого и т.п. Прямо на глазах усиливалась критика Гальдсра: он — нытик и пессимист, заражает командующих своими причитаниями и т.д. Мне стало ясно: мы опять пришли к тому же — ищут виновника, чтобы сделать его козлом отпущения.

Когда Гитлер в присутствии генерала Шмундта сообщил мне, что хочет избавиться от Гальдера448, я все-таки нарушил свой твердый принцип — после истории с фельдмаршалом, Листом никаких персональных предложений не вносить — и, не желая пустить дело на самотек, энергично высказался за генерала Машитейна в качестве преемника Гальдера. Гитлер эту кандидатуру отклонил, на сей раз обосновав тем, что не может лишиться Манпггейна как командующего.

После долгих колебаний я тогда настойчиво стал предлагать назначить генерала Паулюса. Последовало категорическое «нет»: Паулюс по завершении боев за Сталинград должен сменить генерала Йодля, это — дело решенное, ибо с Йодлем он [Гитлер] в дальнейшем работать не хочет: решение им уже принято и обговорено со Шмундтом. Тот завтра летит в Париж и привезет с собой оттуда генерала Цсйтцлера [начальника штаба группы войск «Запад», которой командовал Рундпггедт], он [Гитлер] желает сделать его начальником своего генерального штаба. Я заявил, что Цейтцлер совершенно незаменим на Западе, и настоятельно предостерег отзывать его оттуда в нынешнем положении; к тому же он не тот человек, какого ищет фюрер, могу судить об этом, поскольку очень хорошо знаю Цейтцле-ра, хотя и считаю его блестящим начальником штаба армии и группы армий. Ни одно мое персональное предложение успеха не имело; фюрер явно был заодно со Шмундтом, и тот свою миссию выполнил.

В тот же день, 24 сентября [1942 г.], Гальдер в моем присутствии был вызван к Гитлеру. Тот произнес длинную речь, в которой объявил, что в дальнейшем работать с ним нс может, а потому решил взять себе другого начальника штаба449. Гальдср выслушал его молча, встал и вышел со словами: «Я убываю».