Для справедливого решения проблемы продолжающегося изъятия людей из военной экономики с целью пополнения вермахта имелся только один выход: начать призыв на военную службу С самых молодых возрастов. Я без устали боролся за этот метод — вопреки всем ухищрениям министерства военной промышленности, но уши фюрера желали слушать только его доводы. В принципе он соглашался со мной, но дело с мертвой точки не двигалось!

Шпеер снова и снова добивался своего: работодатели военной экономики, включая государственные предприятия (железнодорожный транспорт, почта и т.п.), получили право высвобождать для воешюй службы только тех, с кем им было не жаль расставаться, а наиболее ценные кадры оставлять себе и лишь количественно (хотя бы приблизительно) предоставлять установленный контингент.

Заполнять бреши в военной экономике должен был Заукель428— генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы за счет квалифицированных рабочих из рейха и из захваченных областей. Не кто иной, как сам Заукель признавал правильными мои взгляды по этому вопросу и даже со всей откровешюстью, весьма доверительно говорил мне: в этом «гешефте» вермахт всегда оказывается обманутым, а военная промытлсшюсть не только забирает себе бесцешше для вооруженных сил кадры, но и скрывает многих квалифицированных работников, маскирует их от мобилизации, оставляет себе про запас. Заукель считал, что число этих неправомерно избавлешшх от военной службы достигает по меньшей мере 500 тыс., в большинстве своем лучших солдат.

Что означали эти люди для армии, сражающейся на Востоке? Расчет очень прост: при наличии 150 дивизий пополнение каждой на 3 тыс. человек означает усиление се боеспособности в размере половины численности ее рядового состава. Вместо этого сокращающиеся строевые части пополняли всякими обозниками и т.п., заменяя их русскими добровольцами из военнопленных.

Я постояешо сознавал, что не только сохранение, но и повышение уровня военного производства — высший закон, ибо замена использованного и обновление вооружения и восшюго имущества — это предпосылка обеспечения боеспособности войск. Ведь расход оружия и боеприпасов гигантски возрос! Чем дольше длится война, уподобляясь позиционной Первой мировой, тем все более фантастических цифр достигает этот расход. И все же я был и остаюсь убежден, что боец, который применяет оружие, — это всегда основной элемент боеспособности войск. Я отнюдь нс намерен недооценивать в наш век стремительного развития военной техники в современной войне. Тот, кто не осознал этого, — дилетант в военном деле.

Для методов Гитлера было характерно достигать максимального результата тем, что он сталкивал друг с другом противоположные интересы. В данном случае интересы лично министра вооружения и боеприпасов и интересы начальника О КВ, давая каждому из нас такие задания, о которых сам заранее знал, что они невыполнимы. Пусть поборются между собой! Мне нужны солдаты, а Шпееру — работники военной промышлешюсти. Я хотел пополнять все время сокращающиеся силы фронта, а Шпеер — не допускать снижения уровня военного производства.

И то и другое сразу, одновременно было недостижимо и не-сочетаемо, если бы Заукель только не поставлял рабочую силу.

Что ж удивляться тому, что Шпеер не получал той замены призванных в вермахт работников, которой он требовал, еще до того, как выполнить мои заявки.

Поскольку Шпеер имел обыкновение жаловаться Гитлеру на вермахт (обвиняя вооруженные силы в том, что они держат слишком много людей в тыловых службах, в дислоцированных в самой Германии частях, в люфтваффе, в госпиталях и выздоравливающих), фюрер внимал ему чуть ли не с аплодисментами. Когда же я говорил Гитлеру, что военное хозяйство оставляет у себя и укрывает множество людей, чтобы вводить дополнительные смены и получать побольше заказов, он обрушивался на меня с бранью: мол, я — дилетант и ничего в промышленном производстве нс смыслю; лучше бы я почистил собственные тылы, вот там-то и отсиживаются сотни тысяч «тыловых героев» и т.п. Все это было бесконечным «перетягиванием каната»; тетива была настолько туго натянута, что рациональное использование кадров стало невозможно ни в вермахте, ни в военной промышленности, а потому максимального результата нельзя было достигнуть ни там, ни там. К этому добавлялись не только человеческая несостоятельность, но и эгоизм спорящих сторон.

Я мог бы написать об этой трагедии трех последних лет войны целую книгу, и все равно не исчерпал бы тему. Что означала нехватка живой силы в сухопутных войсках, показывают всего две цифры. Ежемесячные потери в обычное время (не говоря о крупных сражениях) в среднем составляли примерно 150— 160 тыс.: из них заменены бывали (тоже в среднем) 90—100 тыс. Рекрутские ежегодные контингента в последние годы войны давали по 550 тыс., однако войска СС, по категорическому приказу фюрера, получали из них 90 тыс. добровольцев (но такое количество не всегда удавалось набрать), далее, 30 тыс. получала люфтваффе, а уже это одно равнялось трети всего контингента одного года рождения.

Только с периода весенней распутицы, или в начале апреля [19]42 г., осуществлявшиеся русскими по всему фронту частные наступления стали сокращаться. Они явно предпринимались для того, чтобы ни в коем случае не давать нам покоя, а атаками в различных пунктах, без четко различимой оперативной цели, создавать критические точки. Собственно опасными были только глубокие клинья южнее Орла и Демянский котел. Если последний пришлось сдать, то на юге, восточнее Полтавы, возникли шансы на успех сражения с целью охвата и уничтожения противника, тем более что погода и состояние почвы позволили начать здесь операции примерно на четыре недели раньше, чем на центральных и северных участках Восточного фронта. Кроме того, русские постоянным сосредоточением здесь своих сил для таких наступлений сами «услужили» нам: дали стоящую цель. Ввиду этого Гитлер решил предварить задуманную им лично крупную летнюю операцию независимой от нее, самостоятельной операцией против русского клина, нацеленного на Полтаву.

Выдвинутый Гитлером план этой операции429 (а ее идея принадлежала только ему одному!) после уже невосполнимого истощения сил и необходимости быть готовыми к обороне повсюду не мог быть более возобновлением генерального наступления по всему фронту. Поэтому он избрал целью операции прорыв на северном крыле группой армий «Юг», которой после смерти Рейхенау430 командовал фельдмаршал фон Бок. После танкового прорыва в направлении Воронежа группа армий на Дону, непрерывно укрепляя свое северное крыло, должна была смять русский фронт вдоль указанной реки и пробиться этим крылом до Сталинграда. В то же время южным своим крылом — достигнуть Кавказа, овладеть нефтяными районами на его северных склонах и захватить перевалы через Кавказский хребет. Между тем как сюда стягивались со всего Восточного фронта те силы (особенно танковые армии), без которых можно было обойтись в других местах, одновременно ставилась задача овладеть Крымом и оттуда, с Керченского полуострова, пробиться в кавказский нефтяной район. На это и были нацелены подготовительные меры ОКХ с начала марта 1942 г.