class="p1">Она стояла напротив тренера и смотрела ему прямо в глаза.

— Мари, скажи честно, тебе действительно надо так рисковать жизнью?

— Десять лет назад на моих глазах убили любимого человека и дважды выстрелили мне в сердце. Теперь мое время посмотреть на то, как человек накажет сам себя за совершенные преступления. Не думай, я не буду убивать. Я все эти годы готовилась к встрече, и она состоялась, приближается время последнего акта в этой драме на сцене жизни.

— Он может тебя убить?

— Он приложит к этому все свои усилия.

— Но это неправильно, ты должна жить!

— Я постараюсь выиграть этот бой, тренер. Если выживу, дам о себе знать. Спасибо тебе, еще раз. Прости, если что не так.

С этим словами Мари подошла к Жану, обняла его за торс, прижалась к его груди.

Жан крепко ее обнял. В уголках его глаз стали собираться слезы.

— Ну, мне пора, мой дорогой Жан. Главное, береги себя, ты нужен парням и мне!

И она вышла из его комнаты, тихонько закрыв за собой дверь. По ее щекам катились слезинки. И глядя на это, Пирр понял, что она попрощалась и на всякий случай навсегда.

Когда Мари приехала в дом Миллера, последний встретил ее лично, нежно улыбнулся и неожиданно поцеловал в щеку.

— Как прошло дежурство и тренировка?

— Не поверишь, за все дежурство ни одного пациента. Даже не верится, что такое бывает. Одним словом, частная больница высшего уровня. А тренировка как всегда. Я пойду к себе.

— Мари, я приглашаю тебя сегодня в ресторан на ужин.

— Я принимаю твое приглашение, Даниэль. К какому часу надо быть готовой?

— К 18.00. Я буду ожидать тебя в каминном зале.

— Хорошо.

И Мари под пристальным взглядом Даниэля прошла к себе в комнату.

Ровно в 18.00 Мари вошла в зал. При виде ее Миллер ощутил тепло в сердце.

На девушке было надето черное платье-футляр, волосы локонами лежали на ее плечах, нежный вечерний макияж не давал отвести от нее взгляд, аромат духов пленил.

Довершала образ цепочка из белого золота с кулоном в виде изящного бриллианта, которую Даниэль подарил Мари. Через руку девушки был переброшен плащ, а на ногах черные туфли на высокой шпильке. Она была грациозна и легка.

«Я готова, Даниэль», — лучезарно улыбаясь, обратилась она к Миллеру.

«Ты просто богиня», — сказал он, подходя ближе, поцеловал сначала тыльную сторону ее руки, а потом нежно коснулся ее губ.

Всю дорогу в ресторан Даниэль не отпускал ее руку.

Антураж ресторана, музыка, контингент — все говорило о шике вечерней жизни светского общества Парижа, его романтике.

И вот в этой обстановке Мари и Даниэль проводили вечер, дважды станцевав под музыку небольшого оркестра, при этом производили впечатление прекрасной светской пары, в которой влюбленным был именно он, она же позволяла себя любить.

В особняк они вернулись в районе часа ночи, пожелав друг другу приятных снов, разошлись по своим комнатам.

Но буквально через 30 минут Даниэль Миллер в сопровождении трех телохранителей выехал с территории своего домовладения.

МАРИ

Я поднялась в комнату, сняла с себя туфли и первым делом пошла наполнять ванну. Внутри у меня был такой холод, что казалось, сердце просто превратится в ледышку. Именно оно сейчас мне сигнализировало, что опасность близка, развязка наступит в ближайшее время, и я должна, во что бы то ни стало, выполнить свою миссию, которую поручила себе сама много лет назад.

Пока сидели в ресторане, Даниэлю кто-то позвонил и судя потому, что отвечал мой спутник, и как его глаза загорелись злостью, произошло то, о чем говорил Пирр. Конечно же, при мне Миллер не показывал вида о поступлении дурных вестей.

Я принимала ванну и размышляла, по какому сценарию пойдет Альберт Уилсон и почему-то казалось, что все произойдет послезавтра.

В 8.00 следующего дня я уже была на работе, в 11.00 начала плановую операцию.

Когда через три часа я вышла из операционной, старшая медсестра сказала, что меня около ординаторской ожидает мужчина.

Тем, кто меня ждал, был Доминик Моро. Мы были рады видеть друг друга. Причина его визита ко мне на работу была слишком банальна — соскучился, что вызвало мой смех и колкости в его адрес, которые он выдержал достойно. Еще он пригласил сегодня прогуляться по вечернему городу, чтобы поговорить без угрозы быть записанными. Мы договорились, что после работы он за мной заедет.

Я вышла с работы и сразу увидела Диминика, одетого в повседневную, комфортную одежду. Осень в Париже красива, но бывает холодной, как сегодня. Он предложил доехать до набережной Бранли, где находится Эйфелева башня.

Все-таки вечерний и ночной Париж мне нравится больше, может потому, что я вообще больше люблю это время суток.

— Мари, я давно хотел с вами вот так просто прогуляться. Раньше и не думал о вечернем променанде. А когда познакомился с вами, прямо тянет на романтику.

Я внимательно слушала его и понимала, что это наверняка наша последняя с ним встреча, а он даже не догадывается об этом.

— Доминик, как у вас дела на работе? Уже есть те, кто разочаровал?

— Есть, и не мало. Глава республики и не подозревал о таком количестве ненадежных людей. Но процесс чистки пошел. Спасибо вам за информацию.

— Главное, чтобы польза была, и процесс нельзя остановить на полпути. Выздоровление, как говорим мы, медики, должно быть полным. Кстати, передайте, что в США у Миллера в криминальном мире есть несколько подвязок, пусть туда нагрянут, у них много оружия для запрещенных в цивилизованных государствах организаций, как я поняла.

Доминик кивнул в ответ.

— Мари, вы удивительная девушка. Можно я задам вам вопрос личного плана?

— Можно, — ответила я и остановилась, развернувшись к своему спутнику лицом.

— У вас есть любимый человек?

Я как-то сразу растерялась. Вроде вопрос проще некуда, а как ответить честно, не знаю.

— Видите ли, Доминик, я очень любила одного человека, наша любовь росла вместе с нами, но его убили на моих глазах. Это было очень давно. Сейчас в моей жизни есть тот, кто любит меня более 10 лет, а я по отношению к нему пока не разобралась в своих чувствах.

Мой спутник стоял, смотрел мне в глаза, и в них читалось искреннее внимание к тому, что я говорю, и осмысление услышанного. Такой взгляд редко можно уловить. Надо действительно быть заинтересованным в человеке.

— Я и не предполагал, что вы столько пережили. Скажу вам так, тому мужчине, который вас столько лет имеет честь любить, можно позавидовать. Вы