– Почему? – спросил Эшби.

Сианатка склонила голову набок.

– Я одиночка, – повторила она. – Мы еретики, а не революционеры. Таков наш путь.

– Подождите, – сказала Киззи. – Вы по-прежнему можете заниматься навигацией? Излечение от вируса не отняло эту способность?

– Совершенно верно.

– Амби! – воскликнула Киззи. – Вот как вы придумали, каким способом собирать амби в туманности и как построить крошечный космический лифт. У вас по-прежнему остается ваш сверхмозг!

– Пары не являются изобретателями, – рассмеялась Мас. – Для этого они слишком рассеянные и слишком мало живут. Это хорошо для навигации и обсуждения теорий, но плохо для строительства. Строительство подразумевает много, очень много ошибок. Пары не любят ошибки. Они предпочитают тупо смотреть в иллюминатор. Но одиночки любят ошибки. Ошибки означают прогресс. Мы делаем хорошие вещи. Замечательные вещи.

– Ого! – пробормотала Киззи. Ее взор устремился куда-то вдаль, как происходило всегда, когда она думала о сгоревшей печатной плате или внутренности двигателя. – Итак, это лекарство. Оно что, опасное?

– Киззи! – предостерегающим тоном произнес Эшби.

Они не пойдут этим путем. Как ему этого ни хотелось, они им не пойдут.

– Но, Эшби, Охан могли бы…

– Нет. Мы не…

Мас издала звук глубоко в груди.

– Охан – это ваша пара?

– Да, – вздохнул Эшби.

– Поэтическое имя, – сказала Мас. Она посмотрела на людей. – Я стойкая. Я не знаю, как воспринимает болезнь мозг, не являющийся стойким. Но у меня есть друзья, разделенные пары, которые не были стойкими. Иногда даже истинная пара боится смерти настолько, что приходит на Арун. – Мас подалась вперед, вплотную к ним. – Потом разделенные пары становятся другими. Они не те дети, какими были до заражения. Но они и не пары. Они новые. – Она посмотрела Эшби в глаза. – Они свободные. Поверьте мне, так лучше.

– Нет, – сказали Охан.

В их голосе не было гнева, но они как-то сжались, отодвинулись от стола настолько, насколько только позволяло кресло. Они держались напряженно, всеми силами стараясь скрыть дрожь в членах. Эшби и доктор Шеф сидели за лабораторным столом напротив них. Между ними лежала маленькая запечатанная коробочка. Сквозь прозрачную крышку был виден находящийся внутри предмет – шприц, наполненный зеленоватой жидкостью. Его форма полностью соответствовала сианатской руке.

Эшби постарался говорить как можно тише. Дверь в лазарет была закрыта, однако нельзя было исключать, что кто-либо из членов экипажа может подслушивать. Эшби знал, что по крайней мере Киззи занята. Было слышно, как она громыхает на кухне. Эшби подозревал, что далеко не весь грохот имеет отношение к ремонту стаза: просто таким образом Киззи выражала свое расстройство.

– Охан, никто вас не заставляет, – сказал Эшби. – Я только хочу, чтобы вы обдумали этот вариант.

– Я досконально исследовал лекарство, – добавил доктор Шеф. – Оно абсолютно безопасно. Я это гарантирую.

Охан сжались еще больше.

– Безопасно, – прошептал он. – Безопасно. Это убийство, а вы говорите, что это безопасно!

Эшби провел рукой по волосам. Хотя с его точки зрения убийцей был как раз вирус, тут он не мог спорить.

– Сианатка, с которой я разговаривал, сказала, что все ее друзья были исцелены. Они по-прежнему могут заниматься навигацией, Охан, и они живут долго и счастливо.

– Они забирают у Шептуна его дар, после чего убивают его, – сказали Охан. – Ты не должен был говорить с ними, Эшби. Тебе следовало просто заткнуть уши и забрать деталь. А может быть, пусть лучше все продукты протухли бы, но ты не ступил бы на эту планету.

– Я поступал так, как, на мой взгляд, было лучше для моего экипажа, – возразил Эшби. – И то же самое я пытаюсь сделать сейчас.

Охан охватил приступ кашля. Откинувшись назад, Эшби молча смотрел на них, сознавая, что он ничего не в силах сделать, не может даже утешительно положить своему товарищу руку на плечо. Он встретился взглядом с доктором Шефом. У того был подавленный вид. Вот больной, которого запросто можно вылечить, но он это не позволяет. Эшби понимал, что доктор Шеф не будет настаивать, но он также был уверен в том, что это будет еще долго глодать его друга.

– Охан, – сказал доктор Шеф, когда Охан снова смогли дышать нормально. – Как тот, кто навсегда расстался со своим миром, я понимаю, как вас пугает эта мысль. В свое время мне также было страшно. Но мы ваши друзья, Охан. Вы сможете жить долго и счастливо, вместе с нами. Мы о вас позаботимся.

Его слова не убедили Охан.

– Ваша дружба очень много значит для нас. Как и ваше беспокойство, хотя и ошибочное. Мы сознаем, что вам очень непросто это понять. Вы постоянно убиваете микробов, на кухне, в грузовом отсеке, и делаете вы это даже не задумываясь. Но подумайте о бактериях, живущих у вас на коже, во рту, в кишечнике, подумайте об этих крошечных созданиях, без которых вы не можете жить. И вы тоже представляете собой синтез больших и маленьких организмов. Эшби, неужели ты уничтожишь свои митохондрии просто потому, что они имеют не человеческое происхождение? Потому что они чужие?

– Мы не сможем жить без митохондрий, – сказал Эшби. – Но вы смогли бы жить без Шептуна.

Охан зажмурились.

– Нет, – сказали они. – Не смогли бы. Мы бы превратились в кого-то другого.

Вечером Эшби сидел один у себя в каюте, расшнуровывая ботинки. Он уже наполовину расправился со вторым ботинком, когда дверь в каюту без предупреждения распахнулась настежь. В дверях стояла Сиссикс, растопорщив оперение.

– Ты что, спятил, твою мать?

Вздохнув, Эшби снова взялся за шнурки.

– Зайди и закрой за собой дверь.

Сиссикс остановилась перед ним, подбоченившись.

– Киззи говорит, что есть лекарство. Лекарство от того, что убивает Охан. Которое сохранит его способность заниматься навигацией и притом продлит его жизнь на целое столетие. Она говорит, что вы только что вернулись с планеты, полной здоровых, счастливых сианатов, готовых это подтвердить. И, судя по всему, прямо сейчас лекарство находится у нас в лазарете, а ты собираешься дать ему пылиться без дела, в то время как Охан бьется в предсмертных судорогах в луже собственных выделений.

Эшби поднял на нее взгляд.

– Ты упорно говоришь об Охан в единственном числе.

– Да, потому что до меня наконец дошло, что Охан – это одно существо, больной, которому нужна наша помощь.

– Сиссикс, от меня тут ничего не зависит. Что ты от меня хочешь? Чтобы я связал Охан и насильно ввел им лекарство?

– Если это потребуется.

– Ты говоришь глупости. Я их капитан, а не… судья.