Я подошла к этой недоброй, ощетинившейся, вроде бы молодой, но такой старой в своей ненависти женщине и коснулась ее руки.

— Лена, но ведь в мире много других мужчин, а вы молоды и привлекательны.

— Я — Стрелец, я ставлю цели и иду к ним, и ждать могу сколько угодно долго, — показала мне зубы в подобии улыбки Лена. — Имей в виду.

— Боюсь, — заметил Ларин, — в тюрьме годы идут дольше. Гораздо дольше. И четко выговорил по-английски себе в грудь: — Мы закончили. Пора, ребята! Переводить вам теперь не переводить эту хрень на русском.

Парни из Интерпола показались сразу, они ждали только сигнала от Сергея, у которого под воротником был спрятан микрофон.

Лена запаниковала, задергалась, закричала по-английски:

— Я не виновата! Не верьте им! Это известный русский преступник и его сообщники!

Я отвернулась от неприглядной сцены и пошла к морю.

Валера догнал меня, взял за руку. Мы зашагали молча, слушая шум волн. Они заглушали весь тот неприятный осадок, что остался после разговора с Леной. Столько ненависти! Хотя это тоже любовь…

Сергей, веселый и залихватский, выскочил из-за спины и прервал наше привычно-медитативное молчание.

— Варюха, давай рассказывай, чего видела? Она тоже была там? В Индии?

— Это Гупта, — объяснила я. — Слуга Матхуравы. У Лены всё так и крутится на одних эмоциях, как заевшая пластинка.

— Давай-давай подробности. Не томи, — подмигнул Ларин.

— Зачем тебе, Серго-Радж? — хмыкнул Валера.

— Ну любопытно же!

— Мне, если честно, тоже. Расскажешь, Варюш? — спросил мой любимый.

— Гупта был одним из немногих в окружении Матхуравы, кто все знал о Соне, — поддалась я на уговоры. — Он был предан хозяину и равнодушен к Соне, считал, что хозяин имеет право с девушкой делать все, что хочет: он богат, а кто богат, тот и прав. Иногда Гупта даже подглядывал за тем, что вытворял Матхурава с Соной. И подслушивал. Когда Гупта понял, что хозяину грозит наказание, испугался, что и его тоже не погладят по голове. Чтобы его не назвали пособником в похищении девушки, он доложил обо всем страже. Воспользовался моментом, когда его послали за цветами к свадьбе. Но он слегка просчитался. Стража все-таки наказала его плетьми, не слишком травмирующе, но чувствительно. А потом мать заключенного под стражу Матхуравы, наша бедняжка Ника, велела побить и выгнать старого слугу. Он устроился прислуживать к торговцу фруктами. Когда испуганная беременностью Сона встретила его на базаре, она бросилась к Гупте и попросила о помощи. Ей не к кому больше было обратиться. Она отдала ему рубин на золотой цепочке — интимное украшение, которое сделал для Соны ювелир и единственное, что у нее от него осталось.

— То самое? — тихо спросил Валера.

— Да, то самое. Но Гупта обманул ее и, зная о штрафе, уговорил выкрасть у Прабхакара все деньги. Гупта и тогда умел втираться в доверие. Он не собирался помогать Соне. Гупта просто решил, что эти деньги станут ему компенсацией за то, что он пострадал из-за Соны и Матхуравы. Заполучив кошелек, слуга уехал из Паталипутры и прожил недолгую, но безбедную жизнь в Калинге.

— Почти, как Лена, — усмехнулся Сергей. — Гупта… имя-то какое. Почти Губка Боб. Ладно, ребята, вы едете или как?

— Мы догоним, — сказал Валера.

Ларин, как всегда резвый и бодрый, теперь уже почти как брат нам обоим, побежал к джипу с откинутым верхом. Мы его любим, но вдвоем всё равно лучше. Можно поговорить о том, над чем Серый, как правило, подшучивал.

— Я бы пожил тут немного, — сказал Валера.

— Да, здесь хорошо.

И мы замолчали, говорить не хотелось. За нас о вечном шептало море, лаская теплыми волнами босые ноги. Оно рассуждало о любви, удивляясь, какие извращенные формы та может принять. Иногда, людям так ее не хватает, что они придумывают, насаждают другим, выкраивают по лекалу любимого романа нечто нелепое, называя словом «любовь» и претворяют в жизнь, ломая чужие… Кто-то называет любовью удобство. Кто-то — страсть… У всех свои пути.

Море напоминало, что наша с Валерой любовь тоже поначалу была похожа на болезнь, слишком много искажений и боли скрывало ее суть. Хорошо, что теперь не на ней осталось ничего лишнего, запятнанного. Есть только нежность, уважение и эта огромная, ясная, но так и не разгаданная тайна, отражающайся в черных, прозрачных глазах Валеры.

Мы шли по берегу и не планировали, новый день обязательно принесет что-то новое. Или позволит любоваться старым. Возможно, нас ждет новый бой или тихое наслаждение среди морских волн. Мы научились принимать, не имея ничего, и все одновременно. Просто нам не нужно было больше счастья, чем дарила Вселенная прямо сейчас.